Человеческая природа загадочна, интересна, величественна и как мне кажется до конца не постижима. Она говорит нам о том, кем мы, люди, являемся по задумке природы, и показывает нам, какими мы можем стать, если будем использовать весь свой потенциал. А потенциал развития у человека поистине огромный. Поэтому чем больше мы о себе узнаем, тем шире становится область наших возможностей. Зная природу человека, мы можем понять многие свои и чужие потребности, мотивы, желания, чувства, интересы, возможности и цели. А благодаря этому пониманию мы способны грамотно управлять своим и чужими поведением, с помощью продуманных действий. Что, согласитесь, для нашей жизни является очень полезным умением. Предлагаю вам, друзья, с помощью этой статьи ознакомиться с самыми, на мой взгляд, важными для нас проявлениями человеческой природы, понимание которых поможет вам разобраться в себе и других.
Для начала я хотел бы вам дать краткое определение того, что мы называем природой человека, или человеческой природой, как вам больше нравится. Так вот, человеческая природа – это сумма всех его генетически обусловленных способностей и предрасположенностей, которые составляют его личность, а точнее, характеризуют его, как вид. Проще говоря, природа человека – это все то, что мы все имеем с рождения и что делает нас такими, какими мы есть. Так что же дала нам природа, или, если хотите, Бог? Давайте посмотрим.
А дала она нам в первую очередь инстинкты, которые нами движут. Надеюсь, уважаемые читатели, вы не относитесь к числу тех людей, которые отрицают наличие у человека врожденных инстинктов, поскольку даже с помощью невооруженного глаза и не отягощенного излишками знаний ума видно, что с рождения мы имеем генетически заданный набор стремлений и тенденций, которые выражаются в нашем, относительно сложном поведении, целью которого является удовлетворение ряда жизненно важных потребностей. Таким образом, о каком бы человеке ни шла речь, в какой бы части света он не родился и о чем бы не мечтал, он неизбежно будет стремиться в первую очередь к удовлетворению, сначала своих базовых, то есть, первичных потребностей, а затем, по мере их удовлетворения, к более возвышенным, вторичных потребностям, обусловленных его инстинктами. Мы все испытываем потребность в пище, воде, кислороде, тепле, безопасности, а также потребность спать и потребность в сексе и прочие потребности, которые мы начинаем испытывать по мере удовлетворения своих основных потребностей. Все эти потребности определяются нашими врожденными инстинктами, то есть, они заложены в нас природой и поэтому являются частью нашей человеческой природы. Таким образом, друзья, когда вы будете изучать, анализировать, оценивать поведение того или иного человека, обязательно задайтесь вопросом – стремлением удовлетворить какие из своих инстинктивных потребностей объясняется поведение этого человека? Это поможет вам понять мотивы его поведения.
Вообще, разум человека, который мы развиваем в течение всей своей жизни, когда учимся и получаем жизненный опыт, занимается ничем иным, как обслуживанием наших инстинктов, то есть, поиском возможностей удовлетворения наших потребностей. Поэтому изучение психологии человека я рекомендую начинать с изучения инстинктов человека, то есть, с его биологической сущности. Инстинкты необходимы, в первую очередь для выживания человека и продолжения им своего рода, это что касается основных инстинктов. А вот инстинкты высшего порядка позволяют нам, во-первых, достойно реализовать себя в этой жизни, пробуждая в нас желание что-то после себя оставить в этом мире [или как-то иначе себя проявить], а во-вторых, побуждают человека жертвовать своими интересами и при необходимости даже жизнью ради других людей и общего блага. Например, мать может пожертвовать собой ради своего ребенка. Или, человек может пожертвовать своими интересами или своей жизнью ради любимых и дорогих ему людей – ради своей семьи, своей общины, своего народа. На такое, согласитесь, не каждый человек способен. Вернее, мы все на это способны от природы, но не всем к такому состоянию души и разума удается прийти в своей жизни. Ведь для проявления инстинктов высшего порядка, человеку необходимо научиться удовлетворять свои основные инстинкты, или он должен научиться контролировать их с помощью своего разума. Впрочем, некоторые люди поступают так, как поступают, следуя зову сердца, под которым мы можем понимать интуитивное понимание ими того, что нужно делать и как следует поступить, ради всеобщего блага. Так что в этом смысле, человеческая природа не всегда предсказуема.
Обучаемость, а правильнее будет сказать – стремление к познанию окружающего мира, а на еще более примитивном уровне любопытство – это тоже врожденное качество человека, присущее его человеческой природе. Именно любопытство, а в более сложной форме – рефлексия и осмысление, дают возможность человеку задаваться вопросом о смысле жизни. Вопрос о смысле жизни, я считаю, говорит о разумности человека. Только разумное существо, делая что-то, может задуматься над тем, почему, зачем и для чего оно это делает. Поэтому вопрос о смысле жизни – это очень умный вопрос. Им задаются многие, но не многие, к сожалению, основательно задумываются над этим вопросом, поэтому и ответ на него находят не все. Мы с вами его как-нибудь обсудим. Но обучаемость человека, как вы понимаете – это не один и даже не тысяча, а миллионы вопросов, которые мы с вами начинаем задавать себе и другим [сначала другим, а потом себе] с момента своего рождения, когда, изучая окружающий нас мир, мы хотим узнать о том, как в нем все устроено и почему в нем устроено все именно так, а ни иначе. Склонность человека к обучению необходимо поддерживать и развивать, ибо природа, наделив нас стремлением к познанию окружающего мира, за нас ничего в этом направлении делать не собирается. Мы или пользуемся своими возможностями и развиваем их, или они нами будут просто не использованы, что равносильно тому, что у нас их вообще нет. Ведь законы человеческой природы таковы, что в нас развивается все то, что мы используем, а что мы не используем – атрофируется и перестает работать. Поэтому данные нам природой возможности нужно развивать, чтобы ими пользоваться. Мы с вами постоянно должны учиться, чтобы становиться умнее и лучше, этого хочет от нас природа [Бог], раз она наделила нас такой возможностью. Так что все, что нам нужно, природа нам дала, и наша задача заключается только в том, чтобы воспользоваться этим. Помните, друзья, что талант и гениальность – это не врожденные, а приобретенные качества. А вот наша врожденная склонность к обучению, вкупе с трудолюбием и упорством, помогают нам эти качества в себе развить.
Творчество – это не просто часть человеческой природы, открывающая перед ним безграничные возможности, это, я бы сказал, частичка Бога, то есть, создателя, творца, в нас. Кто бы и как бы не создал этот мир, он частично, а может и полностью, наделил и нас возможностью создавать, возможностью преображать материю и энергию таким образом, чтобы создавать что-то принципиально новое, чего нет в природе. Вы только вдумайтесь в смысл этого качества – оно позволяет нам, сначала воображать, а потом, по возможности, и создавать то, чего никогда не было и нет в мире. То есть, мы с вами можем создать свой собственный мир, что мы и сделали, тем самым делая свою жизнь лучше, интереснее, качественнее. Мы с вами наделены способностью представлять то, чего нет, и это я считаю, просто сказочная возможность, благодаря которой мы можем изменять и преображать окружающую нас действительность в соответствии с нашими желаниями. При этом мы даже не знаем до конца, на что мы способны. По мере изучения нами законов этого мира, мы получаем все больше и больше возможностей для материализации своих творческих способностей. Мы с вами можем творить – достаточно лишь осознать эту мысль, чтобы понять и почувствовать, насколько нам повезло родиться и жить в этом удивительном мире.
К сожалению, я вынужден признать тот факт, что глупость человеческая, которая, как говорил Альберт Эйнштейн – бесконечна, тоже является врожденным качеством человека. У этого, правда, есть свое объяснение, которое я сейчас развернуто давать не стану, чтобы потом более подробно вам его изложить, для лучшего понимания. Скажу лишь то, что глупость связана с ленью – с ленью думать, которая в свою очередь позволяет человеку, во-первых, сохранить энергию, а во-вторых сэкономить время при принятии решений. Ведь мозг человека, для более быстрой работы и экономии энергии, стремиться принимать готовые [шаблонные] решения, которые не всегда уместны, от того и выглядят глупыми. То есть, нежелание думать приводит к глупости и это нежелание напрягать свой мозг является у человека врожденным, которое потом приводит к приобретенной неспособности думать, когда это необходимо. Но в тоже время, учитывая вышеописанную врожденную способность человека к обучению, а значит и его желание напрягать свои мозги, мы можем смело сказать, что быть или не быть глупым – это не вопрос, это выбор, который дан каждому из нас.
Вера и доверчивость также являются частью нашей природы. Кто-то называет их разными проявлениями глупости, кто-то находит в вере спасение, а в доверчивости видит слабость. Я думаю, что и то, и другое, для некоторых людей в определенной ситуации является необходимостью. В детстве мы все доверчивы и верим практически во все, что нам говорят. Своего у нас ничего нет, мы учимся жизни у окружающего нас мира, поэтому вынуждены ему доверять. Но затем, по мере взросления, у нас развивается критическое мышление, и мы начинаем понимать, что далеко не все, что говорят другие люди, является правдой. Поскольку критическое мышление приобретается, а точнее говоря, развивается у нас по мере обретения нами опыта и знаний, то зрелый ум от незрелого отличается склонностью все ставить под сомнение, а не безрассудно верить всему и вся. Но в этом мире мы вынуждены доверять другим людям, даже если не хотим этого, потому что во многих вопросах мы сами не способны разобраться достаточно основательно и нам приходится полагаться на других людей, приходится им верить.
Что касается веры во что-то, чего нет, которая успокаивает нас и придает нам сил, позволяя также переложить ответственность за свою жизнь на кого-то другого, например, на высшие силы, то человеку сложно жить без такой веры, так как, во-первых, он не может всего знать, чтобы просто знать и понимать, а не верить во что-то, а во-вторых, не может все сам проверить, чтобы оправдать свое неверие или логически объяснить то или иное явление. А в-третьих, в тяжелых жизненных ситуациях, когда человеку больно и страшно, когда у него ничего не остается, кроме веры – она является для него единственным спасением. А это лучше, чем ничего. Вера спасла немало судеб. Хотя, как человек, который занимается наукой, я все же считаю, что слепо во что-то верить и полностью полагаться на эту веру не стоит, лучше постараться узнать об этом чем-то побольше, чтобы понять, как это устроено, и таким образом спасать себя силой разума, а не только и даже не столько силой веры. Впрочем, каждый человек сам для себя решает, как ему легче жить – веря в кого-то, кто поможет, оградит, направит, подскажет, спасет, убережет, вознаградит, придаст сил, или вместо этого – исследуя, изучая, открывая, познавая окружающий мир и происходящие в нем явления и процессы, которые объяснят, что и как нужно делать. И то, и другое не лишено смысла, поэтому лично я сам, повзрослев и став мудрее, осознал, что в этой жизни нужно и верить, и изучать, чтобы быть полностью открытым этому миру и иметь больше возможностей для решения самых разных проблем и задач.
Духовность, а правильнее будет сказано – склонность человека к духовным ценностям, также является частью, причем очень важной, его природы. Сама духовность, как состояние души человека, как большая ценность для него, является приобретенной чертой, или лучше сказать, силой [духовной силой], которую он обретает, посредством развития своего разума, поскольку духовные ценности осознаются человеком лишь на определенном уровне его развития и ценятся им тем выше, чем более удовлетворенными являются его первичные потребности. Но я, тем не менее, считаю, что врожденная склонность человека к созданию, защите и возвеличиванию таких ценностей, какими являются духовные ценности, заслуживает нашего внимания. Животное, как его не учи, не сможет понять духовных ценностей, как в силу менее развитого интеллекта, так и в силу отсутствия у него необходимости в таких ценностях. Человек же – это совсем другое дело, он может быть не только материалистом, он может подняться на более высшую ступень, на которой духовные ценности определяют всю его жизнь и при этом служат для него надежной опорой в борьбе за материальные блага. То есть духовные и материальные ценности – не должны друг другу противопоставляться, они должны друг друга дополнять и таким образом усиливать друг друга. Духовность и духовные ценности – это явления и ценности очень высокого порядка. До таких ценностей, что называется, нужно дорасти. И человеческая природа позволяет нам это сделать.
Несмотря на то, что любовь является врожденным качеством нашей души, я все же считаю, что настоящая любовь приходит к человеку лишь после того, как он в полной мере осознает такие человеческие ценности как: свобода, жизнь, счастье – под которым я понимаю умение человека получать от жизни удовольствие, какой бы она не была, духовные ценности, которые делают человека человеком, и дети, которые являются смыслом нашей жизни. Только ради всего этого, а также ради того, кого человек любит, он может пожертвовать не только своими интересами, но и своей жизнью. Совершенно очевидно, что первое, ради кого мы должны быть готовы пожертвовать собой – это наши дети, которые являются нашим будущим, ради которого мы живем и выживаем. Без будущего наше настоящее бессмысленно. А для будущего мы можем воспитать достойных людей, как из своих, так и из чужих детей, а также сделать великие дела, которые улучшат жизнь всего человечества. И вот когда человек готов к таким жертвам, когда он начинает думать не только о себе и даже не столько о себе, но и о других людях, он обретает и способность любить по-настоящему. Ведь под настоящей любовью, помимо всего прочего, я понимаю готовность человека пожертвовать всем в своей жизни, включая саму эту жизнь, ради того, кого он любит. Никакого эгоизма, никакого чувства собственности в настоящей любви быть не должно, и даже сексуальное влечение к человеку не является для нее существенным моментом, ибо настоящая любовь – это жертвенность. Вот почему любить по-настоящему могут не многие, ведь до такой любви, опять-таки, нужно дорасти, как умственно, так и духовно. Но человеческой природе свойственно так любить, поэтому нам всегда нужно помнить об этом данном нам природой великом чувстве, чтобы стремиться в полной мере его испытать.
Вот, друзья, мы с вами рассмотрели наиболее важные особенности и способности человеческой природы, понимание которых поможет вам понять, почему люди ведут себя определенным образом в тех или иных ситуациях. Также, и это особенно важно, понимая человеческую природу, вы можете видеть, какие у человека с рождения имеются возможности для развития, пользуясь которыми мы можем постоянно делать свою жизнь лучше, в зависимости от наших потребностей и желаний. В будущем я еще вернусь к этой теме, так как она очень важна для нас, и ее нужно изучать самым тщательным образом. Чем больше мы будем знать о своей природе, тем лучше сможем понять свое и чужое поведение и тем больше уникальных способностей мы в себе откроем. Так что природу человека мы с вами обязательно еще обсудим в будущем, обещаю.
Вопрос о том, что такое человек, - это вечный философский вопрос, на который дается много разных ответов. Их нельзя свести к одному, поскольку это вопрос мировоззренческий и притом - центральный. От того, каким хочет видеть и видит себя человек, зависит, каким будет для него мир, то есть его мир , и как он будет себя чувствовать в этом мире.
Несомненно, что человек занимает в мире особое место. Но в чем именно заключается его принципиальное отличие от всех других существ? Ответ на этот вопрос и позволит определить нечто существенное в человеке.
Традиционное философское понимание сущности (essentia) исходит из ее противопоставления существованию (existentia), явлениям. Соответствующий философский вопрос связан с выяснением того, могут ли сущности (универсалии, идеи, понятия) существовать самостоятельно, независимо от вещей либо только в вещах. Вне зависимости от ответа на этот вопрос само наличие сущностивещей не подвергали сомнению. Однако с сущностьючеловека дело обстоит сложнее. Если жизнь животного можно представить как реализацию определенной программы, присущей всему роду, или его сущности, то можно ли о человеке сказать то же самое - что его существование есть реализация какой-то изначально заданной сущности? Есть ли «человек вообще»? По-другому говоря, есть ли нечто такое, что можно было бы определить как общую для всех людей сущность либо общую природу (чаще всего в подобном контексте понятия «сущность человека» и «природа человека» считают синонимичными, хотя иногда и пытаются выявить их различия)?
Философский вопрос о том, существует ли человеческая природа, подразумевает выяснение возможности говорить о человечестве в более широком плане, нежели анатомический или физиологический. Он интересен не просто как чисто академический вопрос, но скорее как проблема возможности и границ человеческого взаимопонимания. Заметим, что эмпирически обнаруживаемая возможность понимания других культур, казалось бы, неопровержимо свидетельствует о наличии некой общей основы для всех людей: «Как бы мы могли понять «чужака», если бы он в принципе отличался от нас? Как бы мы могли понять искусство совершенно иных культур, их мифы, их драму, их скульптуру; не свидетельствует ли это о том, что все мы обладаем одной и той же человеческой природой? Вся концепция человечности и гуманизма основывается на идее человеческой природы, присущей всем людям. Это - исходное положение как буддизма, так и иудео-христианской традиции» 5 . Однако хотя взаимопонимание - это достаточно весомый аргумент в пользу существования единой для всех людей сущности, он все же не может считаться доказательством. Так, философия экзистенциализма, исходящая из утверждения, что у человека, в отличие от изготовленных ремесленником вещей, нет никакой сущности, предшествующей его существованию, что, наоборот, существование предшествует сущности (Ж. П. Сартр), никоим образом не отрицает возможности взаимопонимания людей разных культур. Справедливости ради надо, однако, заметить, что приведенная точка зрения не может считаться наиболее распространенной, да к тому же и среди экзистенциалистов столь категорично ее высказывает лишь Сартр. Подавляющее же большинство философов не возражают против представления о сущности человека.
«Начиная с древнегреческих философов, было принято думать, что в человеке есть нечто такое, что составляет его сущность ; это «нечто» и называли всегда «человеческой природой ». Высказывались различные мнения о том, что входит в этусущность , но ни у кого не возникало сомнения в том, что она есть, т.е. что есть нечто, делающее человека человеком. Так появилось определение: человек - это разумное существо (animalrationale), общественное животное (zoonpoliticon), животное существо, производящее орудия труда (homofaber), а также способное к созданию символов. Совсем недавно эти традиционные воззрения были поставлены под сомнение» 6 .
Признание существования человеческой природы (сущности) влечет за собой необходимость ее определения - является ли она биологической, социальной, трансцендентной либо «синтетической». Однако, как замечает Э. Кассирер, «если и существует какое-то определение природы или «сущности» человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциональное. Мы не можем определить человека с помощью какого бы то ни было внутреннего принципа, который устанавливал бы метафизическую сущность человека… Самая главная характеристика человека, его отличительный признак - это не метафизическая или физическая природа, а его деятельность. Именно труд, система видов деятельности определяет область «человечности». Язык, миф, религия, искусство, наука, история суть составные части, различные секторы этого круга» 7 .
«Философия человека», следовательно, должна быть такой философией, которая раскроет фундаментальную структуру многообразной человеческой деятельности и которая в то же время даст возможность понять это многообразие как органическое целое.
Вряд ли возможно учесть в истории европейской философии все попытки дать определение человека, да этого и не требуется, поскольку наиболее значимые из них сохранил до наших дней «исторический отбор». Руководствуясь подобными соображениями и желая свести «господствующие сегодня в нашем западноевропейском культурном круге идеи о человеке и его месте в многообразии сущего к ярчайшим и понятнейшим идеальным типам», М. Шелер выделяет пять основных типов самопонимания человека, или «пять основных линий », или пять основных идей о сущности человека 8 . Эти идеи, появившиеся в разные эпохи, объединяет прежде всего то, что все они находят сторонников и в настоящее время. Кроме того, каждая из этих идей выражает попытку выделитьсущественный признак, который определяет человека как целое и дает критерий отличия человека от других существ. Вместе с тем каждая из этих идей, акцентируя ту или иную сторону человека как главную, существенную, неизбежно определяет тем самым и собственную ограниченность, односторонность и столь же неизбежно поэтому предполагает наличие иных точек зрения.
1. Идея религиозной веры . В данном случае имеется в виду христианская концепция человека как образа и подобия Божия. Эта идея важна уже хотя бы потому, что «христианство - единственная религия в мировой истории, в которой непосредственно данная человеческая судьба делается символом и средоточием всего творения» 9 .
Согласно христианским представлениям, человек – это единственное живое существо, наделенное духом , который и определяет внутреннюю связь человека с Богом, устремленность человека к трансцендентному, в противоположность земному. Человек, по христианским представлениям, - это венец творения: «творения, за исключением человека, сотворены в соответствии с прообразом и подобием «чего-то, сущего в Боге» или «принадлежащего Богу», человек же - по образу и подобию Божественной сущности в целом. А посему человек должен быть глубоко благодарен Богу и должен в готовности своего сердца сызнова к нему обратиться» 10 ; «дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. 12, 7).
Ссылаясь на Августина, Майстер Экхарт писал: «Здесь ты должен знать, что говорят учителя, что в каждом человеке живут два человека. Один называется внешним человеком, это – чувственность. Сему человеку служат пять чувств, но сам внешний человек действует силой души. Другой человек именуется внутренним человеком, это - сокровенное человека». Другими словами, «люди имеют в себе двойную природу: тело и дух», причем «дух человека и его плоть во всякое время друг против друга сражаются. Плоть тянет к пороку и злу, дух зовет к Божией любви, к радости, миру и ко всяческой добродетели» 11 .
Цель и смысл жизни христианина - спасение от мира, преисполненного зла, и обретение вечной жизни в царстве Божием. Это возможно благодаря вочеловечению Логоса (Бога-Сына). На основе уникальной христианской концепции Богочеловека спасение понимают как обожение человека, то есть воцарение Бога в душе человека; путь спасения - это приближение к нравственному идеалу, каковым является Иисус Христос. Таким путем восстанавливается утраченное в грехопадении единство человека с Богом, причем как грехопадение, так и спасение происходят в результате свободного волеизъявления человека.
2. Идея «homo sapiens» , возникшая в античной философии и связанная с именами Анаксагора, Платона, Аристотеля. Эта традиция объективного идеализма сохраняется в антропологии в течение многих веков; в Новое время она наиболее ярко была выражена в немецкой классической философии.
Полагают, что в основе мира лежит некоторое абсолютное разумное начало (идея, разум, Логос), причем лишь человек из всех природных существ не только порожден, но и наделен таким началом. Нередко человеческий разум понимают как частичную функцию божественного (универсального) Разума (космический Логос и индивидуальный логос совпадают). Поэтому человеческий разум оказывается тождественным разумной основе природы, что выражается в способности человека познавать идеальную основу вещей и себя самого. Таким образом, существенное различие между человеком и животными определяется наличием Логоса , ratio (разума), благодаря которому человек способен познавать сущее не так, как оно лишь является (чувствам), то есть на уровне явлений, но так, как оно есть само по себе, то есть на уровне сущностей.
Односторонность подобных концепций заключается в преувеличенном культивировании интеллекта, понимаемого как мышление в понятиях; при этом неявно проводится неправомерное отождествление интеллекта и сознания. Сознание в целом гораздо сложнее и многообразнее; понятийное мышление, интеллект – это лишь одна сторона сознания. Понятие сознания объемлет как логическое, дискурсивное, понятийное, аналитическое мышление (мышление ученого), так и противоположное - эстетическое, интуитивное, образное, синтетическое - восприятие (восприятие художника); научное и художественное постижение сущего дополняются нравственными представлениями о должном.
Кроме того, объявляя разум основополагающим началом, его противопоставляют природе как истину, силу, власть; это учение, как замечает М. Шелер, приобрело для Европы опасный характер. Считаясь чем-то само собой разумеющимся, эта идея составила основу европейского рационализма в философии и соответственно вызвала ощущение непреодолимой мощи разумного начала, воплощенного в науке и технике.
3. Натуралистические идеи о сущности человека.
(Согласно М. Шелеру, большой круг учений о человеке - натуралистические (механистические и виталистические), позитивистские и прагматические - охватывает формула «homo faber»; представляется, однако, что правомерность и целесообразность этого обобщения неочевидны, а потому требуется специальное их обоснование.)
Общая натурфилософская позиция - понимание человека как части природы. Соответственно различия между человеком и животным полагают не существенными (качественными), а лишь количественными - по степени проявления той или иной способности. При этом духовно-душевное в человеке считают чем-то производным от чувственного (от ощущений), а человек оказывается существом, определяемым влечениями. При этом духовное нередко понимают лишь как определенный уровень развития интеллекта, причем интеллекта преимущественно технического (у животных же признают наличие элементарного интеллекта). «То, что называется духом, разумом, не имеет самостоятельного, обособленного метафизического происхождения и не обладает элементарной автономной закономерностью, сообразной самим законам бытия: оно – лишь дальнейшее развитие высших психических способностей, которые мы находим уже у человекообразных обезьян …Этому «техническому интеллекту» приписывают совершенно однозначные корреляты в функциях нервной системы, так же как и любому другому психическому процессу и другим психическим взаимосвязям. Ибо «дух» здесь лишь часть «псюхе» - внутренней стороны жизненного процесса» 12 .
Человек в натурфилософском понимании оказывается все-таки несколько особым живым существом:
во -первых , это живое существо наделено мозгом, который потребляет значительно больше энергии, чем мозг животного; человека поэтому называют «рабом коры головного мозга»: значительная часть ассимилированной человеком энергии потребляется не всем организмом в целом, а идет односторонне на обеспечение деятельности головного мозга;
во-вторых , это такое живое существо, которое создает и использует орудия - как практической, так и мыслительной деятельности (знаки - это «утонченные» орудия);
в -третьих , основу для отношения этого существа к миру составляют влечения (три основных вида влечений в их иерархической последовательности – это влечение к продолжению рода, влечения роста и власти, влечение к пище).
Связь натуралистических представлений о человеке (существо, определяемое влечениями) и идеи homofaber(человек, производящий орудия труда) объясняют тем, что орудия труда требуются для производства материальных благ, то есть для обеспечения жизни организма, а это, в свою очередь, рассматривается как необходимое условие и основа духовного существования. Тем самым дух попадает в явную зависимость от телесного благополучия, которое обеспечивается удовлетворением влечений. Одновременно оказывается «удобным» вывести производство «духовных орудий» - знаков и символов - из производства орудий труда.
4. Идея неизбежного декаданса человека в ходе всей его истории.
Эта идея исходит из факта биологической неприспособленности человека к миру, его неспособности жить так, как природное существо. Поскольку человек приспособлен к миру хуже животных, постольку он ищет какие-то обходные пути к сохранению вида, которое становится все более трудным. Такими обходными путями выживания объявляется все созданное человеком (культура). Так, например, человек создает орудия, чтобы передать часть функций им, а следовательно, сам он постепенно лишается все большего числа функций и, соответственно, необходимых для их выполнения органов, то есть все более деградирует. Вся культура тем самым оказывается лишь суррогатом жизни, созданным человеком из-за его биологической слабости и лишенным ценности перед лицом «жизни», а человеческая история оказывается процессом вымирания заведомо обреченного на смерть вида. При этом не принимается во внимание, что отказ от ряда практических функций сопровождается, во-первых, появлением новых, не присущих животным, а во-вторых, развитием духовных способностей - познавательных, эстетических, нравственных.
Подобные представления о разуме (и духе вообще) как о болезни жизни приводят к образу дионисического человека, который желает только лишь отключения своего духа и разума (опьянение, танцы, наркотики) для того, чтобы почувствовать единство, слиться с творящей природой. Если деградация человека понимается как его «уход от природы», то отсюда неизбежно следует известный лозунг «Назад к природе». Дионисический человек - это человек влечений; он стремится слиться с жизненным порывом, несущим в себе «образы мира».
5. Идея сверхчеловека Ф. Ницше.
Сущность человека, согласно учению Ф. Ницше, выражена не во всей людях. Заратустра так говорил: «Человек есть нечто, что до лжно превзойти», «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью» 13 .
Ф. Ницше стремился возвысить тип человека, предлагая идеал сверхчеловека. Сверхчеловек - это «личность, у которой максимум ответственной воли, цельности, чистоты, ума и могущества» 14 . Этодуховно одаренный человек, выдающаяся личность, представитель творческого меньшинства, главный субъект истории, ответственный за судьбы общества и культуры; сверхчеловеку противостоит пассивная и в большой мере обезличенная масса, толпа.
Концепция сверхчеловека – это и есть ответ на поставленный самим же Ницше вопрос об оправдании человека. Идея сверхчеловека, по словам М. Шелера, «позволяет самосознанию человека подняться на такую ступень, взлететь на такую головокружительную, гордую высоту, какой не сулило ему ни одно другое из известных учений». Он называет эту концепцию «постулаторным атеизмом серьезности и ответственности», когда Бог отвергается «во имя ответственности, свободы, предназначения, во имя смысла бытия человека» 15 .
Тезис «Бог умер» встречается не только у Ницше. Как известно, он обсуждается, например, Ф. М. Достоевским в романе «Братья Карамазовы». Все дело, однако, не в этом тезисе самом по себе, а в тех выводах, которые из него делают. Ницше, в отличие от вывода Ивана Карамазова «все дозволено», приходит к противоположному – «ничего не дозволено». Он переносит всю ответственность с Бога на сверхчеловека. А. Камю писал, что «в философии Ницше бунт ведет к аскезе. И более глубокая логика рассуждений Ницше заменяет карамазовское “если нет ничего истинного, то все дозволено” формулой “если нет ничего истинного, то ничего не дозволено”» 16 .
Идея сверхчеловека - это атеистическая идея, которая связана с отрицанием существования Бога ради ответственности, свободы, предназначения и смысла жизни человека. Здесь ответственность и суверенитет человека повышаются до самого предела.
Итак , выделенные М. Шелером пять основных идей о человеке связывают его либо с трансцендентным (христианская идея человека как образа и подобия Бога), либо с идеальным (человек разумный,homosapiens), либо с материальным (человек, производящий орудия,homofaber) началами; при этом человека то возвышают, понимая как «венец творения» либо как «сверхчеловека», то низводят его до «части природы» либо даже до «неудачи» природы, «ошибки жизни». Несомненно, что все это отражает реально существующие проблемы и формы человеческого существования как проявленияединого человека. Поэтому и возникают попытки «синтетического» осмысления человека как существенно двойственной целостности.
Издавна известно представление о человеке как «гражданине двух миров» , восходящее по крайней мере к философии Платона и имевшее дальнейшие вариации в истории философии. (Так, например, человек как «гражданин двух миров» одновременно принадлежит «миру идей» и «миру вещей» - в терминологии Платона, «миру феноменов» и «миру ноуменов» - в терминологии немецкой классической философии.)
Такой подход в определенной мере позволяет преодолеть ограниченность рассмотренных идей о человеке. В основе его лежит парадоксальная, на первый взгляд, идея, что человек - это живое существо, предельно противоположное живому вообще. Человек как витальное (живое) существо – это тупик, как духовное – это выход из тупика. Одновременно понимание человека как «гражданина двух миров» может служить метафорой для обозначения принципиальной внутренней противоречивости человека; фундаментом всех многочисленных противоречий будет противоречие витального (относящегося к жизни организма) и духовного.
Современная наука при рассмотрении человека с точки зрения биологической организации выявляет ряд его значительных отличий от животных. Во-первых, это касается его нервной системы и в особенности - головного мозга, которые «устроены» намного сложнее, причем мозг имеет отделы, не встречающиеся у животных. Все это уже само по себе создает объективное основание для гораздо более сложной психики. Во-вторых, способность человека к инстинктивной адаптации минимальна по сравнению со всеми живыми существами. Это позволяет предположить наличие какого-то иного, нежели инстинктивный, способа приспособления к миру, и искать его следует, очевидно, в области психического, которая у человека имеет новые возможности по сравнению с животными. «Человек - самое беспомощное из всех животных, но именно эта его биологическая беспомощность - основа его силы, главная причина развития его специфически человеческих качеств» 17 . Человек противостоит природе вообще как существо, которое в своем центре свободно от природных движущих сил.
То, что управляет отношением человека к миру, - это внеприродный, стоящий «над» биологическим существованием дух, разум, сознание. Это и лежит в основе данного М. Шелером определения человека: «Человек есть существо возвышенное и возвысившееся в самом себе над всей жизнью и ее ценностями (да и над всей природой в целом), - существо, в котором психическое освободилось от служения жизни и облагородилось, преобразовавшись в «дух», в тот самый дух, которому теперь и в объективном, и в субъективно-психическом смысле служит сама “жизнь”». Он выделяет три основные подлинно человеческие функции (духовные и разумные), которые и определяют сознательное отношение к миру:
1) способность человека быть определенным только вещью, а не влечением (предметное отношение к миру);
2) «свободная от вожделения любовь к миру как нечто возвышающееся над всяким отношением к вещам, определенным влечением»;
3) способность отличать сущность от наличного бытия, от случайного 18 .
Разделы: Классное руководство
Педагогическая цель: формирование убежденности ребят в том, что гуманность, человеческое отношение к окружающим в повседневной жизни, уважение к людям, сочувствие и доверие к ним являются основой жизни человека, признанием Человека как высшей ценности на Земле.
Ход занятия
Добрый день, дорогие ребята. Сегодня мы снова собрались, чтобы вместе поразмышлять над проблемами жизни и найти возможные пути их решения.
(Название темы классного часа и эпиграф пока не открываются детям, сохраняется интрига.)
И прежде, чем мы обозначим тему разговора, я предлагаю вам стать случайными свидетелями одного диалога, произошедшего между молодыми людьми, возможно, в нашей школе. Прошу мне помочь в этом ________________.
Диалог старшеклассника и студента «Разговор о Великом» 1
Старшеклассник: Жаль, что мы живем в такое неинтересное время. Раньше люди совершали великие поступки, а сейчас только деньги зарабатывают.
Студент: А что ты считаешь великим поступком?
Старшеклассник: Когда человек забывает о себе, и все, что у него есть, готов отдать за другого.
Студент: Разве сейчас нет таких людей?! Мать, которая отдает свою жизнь ребенку; учитель, забывающий о сне и времени ради детей; врач, спасающий больного от смерти; офицер, закрывающий собой солдат-новобранцев от шального снаряда, – разве это не великие люди!
Старшеклассник: Что-то я не видел в своей жизни великих врачей и учителей!
Студент: Таких людей всегда было мало, и раньше, и теперь. Но когда ты сам посвящаешь свою жизнь тому, чтобы сделать что-то великое, их становится больше.
На этом мы остановим диалог двух молодых людей (благодарит ребят за помощь).
Мы можем сейчас помочь студенту ответить на вопрос старшеклассника? Пожалуйста. (если нет)
Ну, тогда это сделаем чуть позже, а пока обратимся к эпиграфу нашей встречи (на доске высвечивается):
Учитель: Как вы считаете, о чем сегодня пойдет речь?
Ребята: Верно, о человечности. А что такое ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ? /отвечают/
«Человечность – гуманность, человеческое отношение к окружающим.»
Толковый словарь русского языка Д.Н. Ушакова
«Человечность – моральное качество, выражающее принцип гуманизма применительно к повседневным взаимоотношениям людей. Включает ряд более частных качеств – благожелательность, уважение к людям, сочувствие и доверие к ним, великодушие, самопожертвование ради интересов др., а также предполагает скромность, честность, искренность». Философский словарь
Ребята, я прошу назвать самые главные, на ваш взгляд, проблемы современного общества.
/Называют: плохая экология, одиночество, наркомания и алкоголизм, безграмотность, плохое медицинское обслуживание и прочие. В это время один из учеников их кратко записывает в таблицу на доске:
Учитель вместе с детьми обсуждают, какие качества необходимо иметь, чтобы помочь людям справиться с той или иной проблемой (воля, разум, доброе сердце).
Как вы думаете, что важнее для человека: умение быть человечным, сильная воля или ум? Какое из этих качеств важнее для вас и почему?
Как вы думаете, в какой стране народ будет счастливее – с бесчеловечным, но умным и волевым правителем или с добрым, но безвольным и невежественным?
Что значит прислушиваться к своему сердцу?
«Воля, разум, сердце и наука»
Воля, Разум и Сердце обратились однажды к Науке, чтоб разрешить спор: кто из них важнее.
Воля сказала: «Эй, Наука, ты ведь знаешь, без меня ничто не достигает совершенства: чтобы познать себя, надо упорно учиться, а без меня этого не сделать; служить Всевышнему, поклоняясь ему, не ведая покоя, можно только с моей помощью. Нельзя, если меня нет, добиться в жизни богатства, мастерства, уважения, карьеры. Разве не я оберегаю людей от мелких страстей и держу их в узде, не я ли предостерегаю их от греха, зависти, соблазнов, не я ли помогаю им собрать свои силы и в последнюю минуту удержаться на грани пропасти? Как могут спорить со мной эти двое?».
Разум сказал: «Только я способен распознать, какое из твоих слов полезно, и какое – пагубно, будь то в земной или загробной жизни. Только мне дано постигнуть твой язык. Без меня не избегнуть зла, не найти выгоды, не постичь знаний. Почему эти двое спорят со мной? На что они годятся без меня?».
Сердце сказало: «Я - владыка человеческого тела. Кровь идет из меня, душа обитает во мне, без меня жизнь немыслима. Я лишаю сна, заставляю ворочаться тех, кто лежит в мягкой постели, вынуждаю их думать о бедных, не имеющих крова, мерзнущих и голодающих. По моей воле младшие почитают взрослых и снисходительны к меньшим. Но люди не стараются сберечь меня в чистоте и от этого страдают сами. Будь я чистым, не стало бы я делать различий между людьми. Я восторгаюсь добродетелью, я восстаю против зла и насилия. Человеколюбие, совесть, милосердие, доброта - все исходит от меня. На что годятся эти двое без меня? Как они смеют спорить со мной?».
Выслушав их, Наука ответила: КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО? (учитель задает вопрос детям, а затем продолжает)
«Воля, ты все верно сказала. В тебе еще много достоинств, о которых ты не упомянула. Ничего нельзя достигнуть без твоего участия. Но ведь в тебе таится и жестокость, равная твоей силе. Ты тверда в служении добру, но не меньшую твердость проявляешь и в служении злу. Вот что плохо в тебе.
Разум! И ты прав. Без тебя невозможно добиться в жизни чего-либо. Благодаря тебе мы узнаем о Создателе, посвящены в тайны двух миров. Но это не предел твоих возможностей. Лукавство и коварство – тоже творения твоих рук. И добрый, и злой опираются на тебя, ты верно служишь и тому, и другому. Вот в чем твой изъян.
Моя задача - помирить вас. Хорошо бы повелителем и вершителем в этом споре явилось Сердце.
Разум! У тебя множество путей-тропинок. Сердце не может следовать по каждой из них. Оно не только радуется твоим добрым замыслам, но и сопутствует тебе в них с охотою. Но оно не последует за тобой, если ты замыслил недоброе, и даже отстранится от тебя с брезгливостью.
Воля! В тебе много силы и мужества, но и тебя Сердце способно удержать. Оно не станет препятствовать в деле благоразумном, но в деле ненужном повяжет тебя по рукам.
Вам следует объединиться и во всем повиноваться Сердцу. Если вы все трое мирно уживетесь в одном человеке, то прахом с его ног можно будет исцелять незрячих. Не найдете согласия, я отдам предпочтение Сердцу. Берегите в себе человечность. Всевышний судит о нас по этому признаку. Так сказано и в Писаниях», - сказала Наука.
Беседа по вопросам:
Как вы думаете, к какой Науке обратились Воля, Разум и Сердце?
Чувствовали ли вы когда-нибудь, что вами управляет сердце, а иногда – воля или разум? Под чьим «правлением» вам легче живется?
Что может произойти с человеком, если им перестанет управлять сердце?
Ребята делятся на группы по 3-4 человека и вытягивают карточки с ситуациями, где один доказывает, что нужнее воля, другой – разум, а третий доказывает, что без человечности проблему не решить. В это время остальные ребята играют роль арбитров: какое решение является человечным?
1) У вас тяжело заболела бабушка и в семье некому за ней ухаживать
2) Вы мечтаете поступить в институт, но отстаете по многим предметам
3) Вы постоянно ссоритесь с родителями, хотя в глубине души понимаете, что они правы
4) Никто из друзей не поздравил вас с днем рождения
Далее может быть письменная работа или домашнее задание: записать в порядке значимости те качества, которые они считают необходимыми, но не совсем сформированными у себя, а затем составить план развития этих качеств.
Например, как развить в себе человечность
Интересуйтесь! Только человек, которому искренне интересны окружающие люди и окружающий мир может называться человечным.
Благотворительность. Участие в благотворительных акциях, активная помощь нуждающимся развивают человечность.
Неравнодушие. На бытовом уровне оно может выражаться в том, что человек не пройдёт мимо упавшего на улице, а постарается ему помочь. Так развивается человечность.
Создаем вместе «Солнце человечности»
О ком говорят, что его сердце нараспашку? ЭТО – человек-СОЛНЦЕ.
Ребят разбить на группы и выдать листы бумаги или ватманы и попросить нарисовать солнце человечности. Каждый рисует свой луч и подписывает на нем имя человека, который помог в трудную минуту жизни, отнесся к нему по-человечески. Затем дети по очереди рассказывают о своих лучах, а из рисунков делается выставка «Солнце человечности».
Совместно на доске рисуем солнце (уже имеется заготовка). Ребята по очереди подходят к СОЛНЦУ и подрисовывают к нему лучики, на которых подписывают имена добрых людей и коротко рассказывают о них.
Рефлексия
Ребята, вы помните начало нашей встречи? (открывает слайд со словами)
Студент: Таких людей всегда было мало и раньше, и теперь. Но когда ты сам посвящаешь свою жизнь тому, чтобы сделать что-то великое, их становится больше.
Старшеклассник: Но что же великое я смогу совершить сегодня?
Как бы вы сейчас ответили старшекласснику?
А что вы называете великим поступком?
Подумайте, неравнодушие и внимание к окружающим и своим близким можно назвать великим поступком?
Видеопритча «Про воробья» (длительность 5 минут)
После притчи: Ну как? (делятся впечатлениями)
Спасибо, ребята, за внимательное и неравнодушное отношение к нашему разговору и завершая его я хочу рассказать вам одну историю.
Некоторое время назад на олимпиаде в Сиэтле девять атлетов стояли на старте 100-метровой дорожки. Они все были физическими или умственными инвалидами.
Прозвучал выстрел, и начался забег. Не все бежали, но все хотели принять участие и победить.
Они пробежали треть дистанции, когда один мальчик споткнулся, сделал несколько кувырков и упал. Он начал плакать. Остальные восемь участников услышали его плач. Они замедлили бег и оглянулись. Они остановились и вернулись обратно. Все.
Девочка с синдромом Дауна присела рядом с ним, обняла и спросила:
«Теперь тебе лучше?»
Потом они все вдевятером пошли плечом к плечу к финишной линии.
Все зрители встали с мест и зааплодировали. Аплодисменты длились очень долго…
Те, кто это видел, до сих пор об этом говорят. Почему?
Потому что глубоко внутри себя мы все знаем, что самая важная вещь в жизни значит намного больше, чем побеждать для себя.
Самая важная вещь в жизни это помогать другим побеждать. Даже если это означает, что нужно замедлить или изменить собственную гонку.
«Свеча ничего не теряет, если от ее пламени зажглась другая свеча».
Учитель раздает в подарок лучики солнца человечности, на которых написаны мудрые мысли о человечности, на фоне звучит песня Дениса Майданова «Я богат».
___________________
1 Вершины мудрости: 50 уроков о смысле жизни (Для занятий с детьми среднего и старшего школьного возраста) / А. Лопатина, М. Скребцова – М. : Амрита-Русь, 2006. – 214 с. : ил. – (Серия «Образование и творчество»).
Глава IV. ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ?
1. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА В СВОИХ ПРОЯВЛЕНИЯХ
После обсуждения нынешнего положения человека в технологическом обществе наш следующий шагсостоит в том, чтобы рассмотреть проблему, что можно сделать для гуманизации технологического общества. Но прежде чем сделать этот шаг, мы должны спросить себя, что значит — быть человеком, то есть каков тот человеческий элемент, который нам надо учитывать как основной фактор в функционировании социальной системы.
Такая постановка вопроса выходит за рамки того, что называется «психологией». Ее скорее следовало бы назвать «наукой о человеке», дисциплиной, имеющей дело с данными истории, социологии, психологии, теологии, мифологии, физиологии, экономики и искусства, насколько они относятся к пониманию человека. То, что я могу сделать в этой главе, по необходимости весьма ограниченно. Я выбрал для обсуждения те аспекты, которые представляются мне самыми нужными в контексте этой книги, и с учетом того, кому она предназначена.
Человек всегда легко поддавался соблазну — и до сих пор это делает, — принимая особую форму бытия человека за его сущность. Насколько это имеет место, настолько человек определяет свою человечность в понятиях того общества, с которым он себя отождествляет. Однако раз есть правило, есть и исключения. Всегда находились люди, обращавшие взор за пределы собственного общества; и если в свое время их, может, и называли дураками или преступниками, то в летописи человеческой истории они составляют перечень великих людей, узревших нечто такое, чту можно назвать универсально человеческим и что не совпадает с тем, чту данное общество принимает за человеческую природу. Всегда находились люди и достаточно смелые, и с достаточным воображением, чтобы заглянуть за границы собственного социального опыта.
Может быть, было бы полезно воспроизвести несколько определений человека, способных одним словом охватить специфически человеческое. Человека определяли как Homo faber — производящий орудия. В самом деле, человек производит орудия, но наши предки тоже производили орудия еще до того, как стали людьми в полном смысле слова 1 .
______________
1 См. обсуждение этого вопроса у Льюиса Мэмфорда в его книге «The Myth of the Machine».
Человека определяли как Homo sapiens, но в этом определении все зависит от того, что подразумевать под sapiens. Использовать мысль, чтобы отыскать более подходящие средства для выживания или пути достижения желаемого, — такая способность есть и у животных, и если имеется в виду этот вид достижений, то разница между человеком и животными оказывается в лучшем случае количественной. Если же, однако, понимать под sapiens знание, имея в виду мысль, пытающуюся понять сердцевину явлений, проникающую за обманчивую поверхность к «подлинно подлинному», мысль, цель которой— не манипулировать, а постигать, тогда Homo sapiens было бы действительно правильным определением человека.
Человека определяли как Homo ludens — человек играющий 1 , подразумевая под игрой бесцельную активность, превосходящую сиюминутную потребность выживания. В самом деле, со времени творцов пещерных росписей вплоть до сего дня человек предавался удовольствию бесцельной активности.
______________
1 Ср.: Huizinga J. Homo Ludens: A Study of the Play Element in Culture; Bally G. Vom Ursprung und von den Grenzen der Freiheit: Eine Deutung des Spiels bei Tier und Mensch. Basel, 1945.
Можно бы добавить еще два определения человека. Одно — Homo negans — человек, способный сказать «нет», хотя большинство людей говорят «да», когда это требуется для выживания или успеха. С учетом статистики человеческого поведения человека следовало бы назвать скорее «поддакивающим человеком». Но с точки зрения человеческого потенциала человек отличается ото всех животных своей способностью сказать «нет», своим утверждением истины, любви, целостности даже ценой жизни.
Другим определением человека стало бы Homo esperans — надеющийся человек. Как я указал во второй главе, надеяться — это основное условие, для того чтобы быть человеком. Если человек отказался от всякой надежды, он вошел во врата ада — знает он об этом или нет — и оставил позади себя все человеческое.
Пожалуй, наиболее значимое определение видовой характеристики человека дал Маркс, определивший ее как «свободную, осознанную деятельность» 1 . Позже я рассмотрю значение такого понимания.
______________
1 Стоит отметить, что Маркс критиковал знаменитое аристотелевское определение человека как политического животного и заменил его пониманием человека как общественного животного, а также что он нападал на данное Франклином определение человека как животного, изготовляющего орудия, считая его «характеристикой мира янки».
Вероятно, к уже упомянутым можно было бы добавить еще несколько подобных определений, но все они совершенно не отвечают на вопрос: что же значит — быть человеком? Они подчеркивают лишь некоторые элементы человеческого бытия, не пытаясь дать более полного и систематичного ответа.
Любая попытка дать ответ немедленно натолкнется на возражение, что в наилучшем случае такой ответ не более чем метафизическая спекуляция, пожалуй, даже поэтическая, но все-таки это скорее выражение субъективного предпочтения, нежели утверждение некоей определенно установленной реальности. Последние слова вызывают в памяти физика-теоретика, способного рассуждать о собственных представлениях, как если бы они были объективной реальностью, и вместе с тем отрицающего возможность какого бы то ни было окончательного утверждения о природе материи. Действительно, сейчас нельзя окончательно сформулировать, что значит быть человеком; не исключено, что этого никогда нельзя будет сделать, даже если бы человеческая эволюция намного превзошла нынешний момент истории, в котором человек вряд ли уже начал существовать как человек в полном смысле слова. Но скептическое отношение к возможности дать окончательную формулировку природы человека не означает, будто нельзя вообще дать определений, научных по характеру, то есть таких, в которых выводы сделаны на фактическом материале и которые верны не только несмотря на то, что поводом для поиска ответа было желание более счастливой жизни, но как раз потому, что, как заявил Уайтхед, «функция Разума — способствовать искусству жить» 1 .
______________
1 The Function of Reason. Boston, 1958. P. 4.
Какие знания можем мы привлечь, чтобы ответить на вопрос, что значит быть человеком? Бессмысленно искать ответ в том направлении, откуда подобные ответы чаще всего и извлекают: хорош или плох человек, любящий он или губящий, легковерный или независимый и т. п. Очевидно, человек может быть всем этим, так же как иметь музыкальный слух или не иметь его, быть восприимчивым к живописи или не различать цветов, быть святым или мошенником. Все эти и многие другие качества — разнообразные возможности быть человеком. В самом деле, все они в каждом из нас. Полностью осознать себя в качестве человека значит осознать, что, как сказал Теренций, «Homo sum, nihil humani a me alienum puto» (Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо); что каждый несет в себе все человеческое содержание, он — святой, так же как и преступник. Как выразился Гете, нет такого преступления, автором которого не может вообразить себя любой человек. Все эти проявления человеческой природы не отвечают на вопрос, что же такое — быть человеком. Они лишь отвечают на вопрос, насколько мы можем различаться, будучи людьми. Если мы хотим знать, что значит быть человеком, нам надо быть готовыми к тому, чтобы искать ответ не в области многообразных человеческих возможностей, а в сфере самих условий человеческого существования, из которых проистекают все эти возможности в качестве альтернатив. Эти условия можно постичь не с помощью метафизического умозрения, а путем привлечения данных антропологии, истории, детской психологии, индивидуальной и социальной психопатологии.
2. УСЛОВИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ
Что же это за условия? По существу, их два, и они взаимосвязаны. Во-первых, уменьшение зависимости от инстинктов по мере продвижения эволюции животных, достигающее низшей точки в человеке, в которой детерминация инстинктами приближается к нулевой отметке.
Во-вторых, колоссальное увеличение размеров и усложнение мозга по сравнению с весом тела, имевшее место во второй половине плейстоцена. Увеличившаяся кора головного мозга — основа сознания, воображения и всех тех приспособлений, таких как речь и создание символов, которые характеризуют человеческое существование.
Не имея инстинктов, которыми оснащено животное, человек не так хорошо приспособлен для полета или нападения, как животные. У него нет безошибочного «знания», подобного тому, каким располагает лосось по пути назад в реку на нерест или с помощью которого птицы определяют, как лететь на юг зимой и как вернуться летом. Его решения не навязываются ему инстинктом. Он вынужден принимать их сам. Он сталкивается с необходимостью выбора, и в каждом принимаемом решении есть риск провала. Ненадежность — вот цена, которую платит человек за сознание. Он способен переносить отсутствие безопасности благодаря тому, что осознает и принимает положение, в котором оказался человек, и надеется, что не потерпит неудачу, хотя и без гарантии успеха. У него нет уверенности; единственное надежное предсказание, которое он может сделать: «Я умру».
Человек рождается как причуда природы, находясь внутри природы и вместе с тем превосходя ее. Взамен инстинктам ему приходится искать принципы, по которым он будет действовать и принимать решения. Ему надо иметь систему ориентации, позволяющую составить логичную картину мира как условие последовательных действий. Он вынужден бороться не только против таких опасностей, как смерть, голод, причинение боли, но также и против еще одной опасности, специфически человеческой: душевного заболевания. Другими словами, ему приходится защищаться не только от опасности потерять жизнь, но и от опасности потерять рассудок. Человеческое существо, родившееся в описанных здесь условиях, действительно сошло бы с ума, если бы не нашло эталонную систему, позволяющую ему в той или иной форме чувствовать себя в мире как дома и избегать ощущения полной беспомощности, дезориентации и оторванности от истоков. Существует множество способов, с помощью которых человек может отыскать решение задачи, как оставаться живым и сохранить душевное здоровье. Одни из них лучше, другие хуже. Под словом «лучше» подразумевается путь, способствующий увеличению силы, ясности, радости, независимости, под словом «хуже» — все наоборот. Но найти хоть какое-нибудь жизнеспособное решение важнее, чем отыскать решение получше.
Высказанные мысли поднимают проблему человеческой податливости. Некоторые антропологи и другие исследователи человека уверовали в то, будто человек бесконечно податлив. На первый взгляд кажется, что это так, подобно тому как он может есть или мясо, или овощи, или и то и другое; он может быть и рабом, и свободным; жить в нужде или в изобилии; жить в обществе, ценящем любовь, или в таком, где ценится разрушительность. Действительно, человек может делать почти все, или, пожалуй, лучше сказать, общественный уклад может сделать с человеком почти все. Здесь важно слово «почти». Даже если общественный уклад может сделать с человеком все: уморить его голодом, замучить, посадить в тюрьму или закормить — этого нельзя сделать без определенных последствий, вытекающих из самих условий человеческого существования. Полностью лишенный всех стимулов и удовольствий, человек окажется неспособным заниматься трудом, особенно квалифицированным 1 . Когда же он не полностью лишен их, то, если превратить его в раба, у него появится склонность бунтовать; если жизнь его чересчур скучна, у него появится склонность к неистовству; если превратить его в машину, он, скорее всего, утратит всякую способность к творчеству. В этом отношении человек не отличается от животных или от неодушевленной материи. Можете поместить некоторых животных в зоопарк, но они не будут давать потомства; другие же озвереют, хотя на свободе они не отличались неистовством 2 . Можете нагреть воду до определенной температуры, и она превратится в пар; или охладить ее до определенной температуры, и она затвердеет. Но вы не можете произвести пар, понижая температуру. История человека с точностью показывает, что вы можете сделать с человеком и одновременно чего вы не можете. Если бы человек был бесконечно податлив, революций не было бы; не было бы никаких изменений, потому что культура преуспела бы в выделывании человека, подчиняющегося ее образцам без сопротивления. Но будучи лишь относительно податливым, человек всегда протестовал против условий, делавших отсутствие равновесия между общественным укладом и человеческими потребностями слишком резким или даже непереносимым. Попытка уменьшить эту неустойчивость, потребность установить более приемлемое и желательное разрешение проблем составляет самую сердцевину динамизма человека в истории. Человек протестовал не только из-за материальных лишений; специфически человеческие потребности, которые мы обсудим позже, — не менее сильные побудительные причины революции и динамики изменений.
______________
1 Недавние эксперименты с лишением чувствительности показывают, что крайние формы отсутствия стимулов, на которые человек способен отреагировать, могут спровоцировать симптомы тяжелого душевного заболевания.
2 Сходный факт открыт у страдающих психозом пациентов, живущих на фермах или в иных условиях, не похожих на тюрьму. Если к ним не применялось насилие, они не так уж и буйствовали. Тем самым доказано, что видимое основание для прежнего обращения с ними как с заключенными — якобы имевшаяся у них склонность к буйству — привело именно к тому результату, который, предполагалось, такое обращение должно бы уменьшить или поставить под контроль.
3. ПОТРЕБНОСТЬ В СИСТЕМЕ ОРИЕНТАЦИИ И ПРИВЯЗАННОСТИ
На вопрос, поднятый человеческим существованием, возможны разнообразные ответы. Они концентрируются вокруг двух проблем: одна — потребность в системе ориентации и другая — потребность иметь некоторый круг привязанностей.
Каковы возможные ответы на потребность в системе ориентации? До сего дня человек отыскал единственную всеобъемлющую реакцию, наблюдаемую также среди животных, — подчиниться сильному лидеру, который, как предполагается, знает, что лучше всего для групп, который планирует и приказывает и который обещает каждому, что, следуя за ним, тот действует наилучшим образом в интересах всех. Чтобы добиться преданности лидеру или, иначе говоря, придать индивиду достаточно веры в лидера, допускается, что лидер своими качествами превосходит любого из подчиненных. Он считается всесильным, всеведущим, священным; он или сам бог, или божественный заместитель, или верховный священнослужитель, владеющий тайнами космоса и осуществляющий ритуалы, необходимые для поддержания его целостности. Для надежности лидеры обычно использовали посулы и угрозы и с их помощью ловко манипулировали подчиненными. Но это далеко не все. Пока человек не достиг достаточно высокой ступени своей эволюции, ему нужен был лидер и он просто жаждал поверить фантастическим историям, показывавшим законность короля, Бога, отца, монарха, священника и пр. Потребность в лидере все еще существует и в самых просвещенных обществах наших дней. Даже в таких странах, как Соединенные Штаты или Советский Союз, решения, касающиеся жизни и смерти каждого, оставлены на усмотрение небольшой группы лидеров, а то и одного человека, формально действующего по праву, данному ему конституцией, — независимо от того, называется она «демократической» или «социалистической». Желая безопасности, люди полюбили собственную зависимость, особенно если ее бремя облегчается для них относительным комфортом материальной жизни и идеологией, именующей промывание мозгов — «образованием», а подчинение — «свободой».
Нет нужды искать корни этой смиренности в явлениях господства—подчинения среди животных. В самом деле, у значительного количества животных она не принимает столь крайних форм, да и не так широко распространена, как у людей. Условия человеческого существования сами по себе потребовали бы подчинения, даже если бы мы полностью проигнорировали наше животное прошлое. Однако есть здесь одно решающее различие. Человек не обязан быть овечкой. Действительно, поскольку человек — не животное, он заинтересован в том, чтобы соотноситься с реальностью и осознавать ее, прикасаться ногами к земле, как в греческой легенде об Антее; чем полнее человеческий контакт с реальностью, тем он сильнее. Пока он всего лишь овечка и его действительность — не что иное, как фикция, созданная обществом, чтобы удобнее было манипулировать людьми и вещами, как человек он слаб. Любое изменение в социальной модели угрожает ему утратой уверенности или даже сумасшествием, потому что весь круг его отношений с действительностью опосредован вымыслом, выдаваемым ему за подлинную реальность. Чем выше его способность постигать действительность самостоятельно, а не только в виде суммы сведений, которыми общество снабжает его, тем увереннее он себя чувствует, поскольку тем меньше его зависимость от согласия с обществом, а значит, тем менее опасны для него общественные изменения. Человек как человек обладает внутренне присущей склонностью расширять свое знание действительности, а значит, приближаться к истине. Мы не занимаемся здесь метафизическим понятием истины, ограничиваясь только представлением о возрастающем приближении к ней, что подразумевает уменьшение вымыслов и заблуждений. По сравнению с важностью вопроса об увеличении или уменьшении степени постижения реальности вопрос о существовании окончательной истины оказывается совершенно абстрактным и неуместным. Все возрастающая степень осознания — не что иное, как процесс пробуждения, когда глаза открываются и человек видит то, что перед ним. Осознание означает избавление от иллюзий, и насколько оно достигнуто, настолько оно представляет собой освобождение.
Несмотря на то что в индустриальном обществе в настоящий момент существует трагическое несоответствие между интеллектом и эмоциями, нельзя отрицать то обстоятельство, что история человека — это история все возрастающего осознания. Причем осознание касается и природы вне человека, и его собственной природы. Хотя человек все еще носит шоры на глазах, его критический разум во многих отношениях сделал огромное количество открытий и о природе вселенной, и о природе человека. Человек еще находится в самом начале этого процесса открытий, и ключевой вопрос состоит в том, позволит ли ему та разрушительная сила, которую придали ему современные знания, продолжать расширять эти знания до невообразимых ныне пределов, или же он уничтожит себя еще до того, как сможет создать на нынешней основе более полную картину реальности.
Чтобы такое развитие состоялось, необходимо одно условие: социальные противоречия и иррациональности, которые на протяжении большей части человеческой истории насаждали в человеке «ложное сознание» с тем, чтобы оправдывать соответственно господство и подчинение, должны исчезнуть или, по крайней мере, их количество должно сократиться до такой степени, чтобы апология существующего общественного порядка не парализовала способность человека к критическому мышлению. Конечно, дело не в том, что первично, что вторично. Осознание существующей действительности и возможностей ее улучшения помогает изменять реальность, а каждое улучшение действительности помогает прояснять мысль. Сегодня, когда научная аргументация достигла вершины, трансформация общества, обремененного инерцией предшествовавших обстоятельств, в здоровое общество могла бы позволить обычному человеку использовать свой разум с такой объективностью, к которой приучают нас ученые. Дело тут в первую очередь не в превосходстве интеллекта, а в исчезновении иррациональности из общественной жизни — иррациональности, с необходимостью ведущей к путанице в умах.
У человека есть не только ум и потребность в системе ориентации, позволяющей ему найти некоторый смысл в окружающем его мире и обустроить его; у него есть еще душа и тело, нуждающиеся в эмоциональной привязанности к миру — к человеку и к природе. Как я уже упоминал, животному заданы связи с миром, опосредованные инстинктами. Человек, пренебрегший самосознанием и способностью тосковать, был бы беспомощной пылинкой, унесенной ветром, если бы он не нашел эмоциональных привязанностей, удовлетворяющих его потребности в соотнесенности и единении с миром за пределами его личности. Но в противовес животному у него есть несколько альтернативных путей установить такие связи. Как и в случае с умом, одни возможности лучше других; но в чем человек особенно нуждается для поддержания своего душевного здоровья — так это в любой привязанности, с которой он будет уверенно чувствовать себя. У кого нет такой привязанности, тот по определению нездоров, поскольку неспособен на какую-либо эмоциональную связь со своими близкими.
Простейшая и наиболее часто встречающаяся форма человеческой соотнесенности — это его «первичные узы» с тем, откуда он происходит: узы по крови, по общей земле, по роду, по матери и отцу — или в более сложных обществах связь со своим народом, религией, классом. Эти узы не являются изначально сексуальными по природе, они восполняют страстное желание человека, еще не повзрослевшего до такой степени, чтобы стать самим собой, преодолев невыносимое чувство отделенности. Решение проблемы человеческой обособленности путем продления того, что я назвал «первичными узами» — естественными и необходимыми для ребенка в его отношениях с матерью, — представляется очевидным, когда мы изучаем примитивные культы поклонения земле, озерам, горам или животным, часто сопровождаемые символическим отождествлением индивида с этими животными (тотемные животные). Нечто подобное мы встречаем в матриархальных религиях, в которых почитаются Великая Мать и богини плодородия и земли 1 . По-видимому, в патриархальных религиях, в которых объектом поклонения выступают Великий Отец, бог, король, вождь племени, закон или государство, делается попытка преодолеть первичные узы с матерью и землей. Но хотя переход от матриархального к патриархальному культу прогрессивен для общества, обе формы имеют то общее, что человек обретает свои эмоциональные привязанности к вышестоящему авторитету, которому он слепо подчиняется. Оставаясь связанным с природой, матерью или отцом, человеку действительно удается чувствовать себя в мире как дома, но он платит за эту надежность непомерную цену своей подчиненностью, зависимостью, невозможностью полностью развить свой разум и способность любить. Он остается ребенком, когда ему следовало бы стать взрослым 2 .
______________
1 Ср. работы Бахофена и Бриффо о матриархальных обществах.
2 Сегодня ортодоксальный психоанализ объясняет многие случаи «фиксации индивида на матери» как результат неразорванной сексуальной привязанности к матери. Такое объяснение игнорирует тот факт, что привязанность к матери — лишь одна из возможных реакций на затруднения человеческого существования. Зависимый индивид XX века, живущий в культуре, социальные аспекты которой ожидают от него проявления независимости, сбит с толку и зачастую невротичен, потому что общество не обеспечивает его социальными и религиозными образцами удовлетворения своей потребности в независимости, как это было в более примитивных обществах. Фиксация на матери — личностное выражение одного из ответов на проблему человеческого существования, представленного в некоторых культурах в религиозной форме. Какой-никакой, но это все-таки ответ, хотя и противоречащий целостному развитию индивида.
Примитивные формы как кровосмесительных связей с матерью, землей, расой и пр., так и благодушного или озлобленного экстаза могут исчезнуть, только если человек отыщет более совершенный способ чувствовать себя в мире как дома, когда будет развиваться не только его интеллект, но и способность испытывать привязанность без подчинения, интимную близость без подавления, способность чувствовать себя как дома, но не в заточении. В масштабах общества это новое видение выявлялось с середины второго тысячелетия до н. э. по середину первого тысячелетия — в один из замечательнейших периодов в человеческой истории. Разрешение проблемы человеческого существования перестали искать в возвращении к природе, в слепом повиновении личности отца, обнаружив, что человек может чувствовать себя в мире как дома и преодолеть чувство устрашающего одиночества через достижение полного развития своих человеческих сил, своей способности любить, пользоваться разумом, творить красоту и наслаждаться ею, делить свою человечность со всеми ближними. Это новое видение провозгласили буддизм, иудаизм и христианство.
Новая связь, позволяющая человеку чувствовать себя заодно со всеми людьми, коренным образом отличается от подчиняющей привязки к отцу и матери; это гармоничные узы братства, при которых солидарность и человеческие связи ни эмоционально, ни интеллектуально не омрачены ограничением свободы. Вот почему братство это не вопрос субъективного предпочтения, только оно способно удовлетворить две потребности человека: быть тесно связанным и в то же время быть свободным, быть частью целого и быть независимым. Такой способ разрешения проблем испытали на себе многие индивиды и группы, как религиозные, так и мирские, которые были и остались в состоянии развивать узы солидарности вместе с неограниченным развертыванием индивидуальности и независимости.
4. ПОТРЕБНОСТЬ ВЫЖИТЬ — И НЕ ТОЛЬКО ВЫЖИТЬ
Чтобы полностью понять человеческие затруднения и возможные варианты выбора, с которыми сталкивается человек, мне нужно обсудить другой тип фундаментального конфликта, присущего человеческому существованию. Поскольку у человека есть тело и телесные потребности, в основном такие же, как у животного, у него есть и свойственное ему стремление к физическому выживанию, хотя используемые им методы не носят инстинктивного, рефлекторного характера, более распространенного у животных. Тело человека заставляет его стремиться к выживанию вне зависимости от обстоятельств, от того, счастлив он или несчастлив, раб он или свободный. Вследствие этого человек должен работать или заставлять других работать на себя. В прошедшей истории человек тратил большую часть времени на добывание пищи. Слова «добывание пищи» я употребляю здесь в самом широком смысле. В случае с животным это в основном означает добывание пищи в таком количестве и такого качества, какие ему подсказывают его инстинкты. Человек гораздо более гибок в выборе пищи; но еще важнее то, что, однажды начав двигаться по пути цивилизации, человек работает не только на приобретение пропитания, но и на изготовление одежды, строительство жилища, а в более развитых культурах — на производство многих вещей, прямо не связанных с физическим выживанием, но проявивших себя как реальные потребности, составляющие материальную основу жизни, которая позволяет культуре развиваться.
Если бы человек удовольствовался тем, чтобы тратить свою жизнь на обеспечение процесса жизни, не было бы проблем. Хотя у человека нет инстинкта, свойственного муравью, тем не менее муравьиное существование стало бы для него вполне сносным. Однако таковы уж особенности человека, что его не удовлетворит бытие муравья, что помимо области биологического или материального выживания существует характерная для человека сфера, которую можно назвать превосходящей потребности простого выживания, или надутилитарной.
Что это означает? Именно потому, что у человека есть сознание и воображение, потому, что он потенциально свободен, он внутренне не расположен к тому, чтобы быть, как сказал однажды Эйнштейн, «игральными костями, выброшенными из сосуда». Он хочет знать не только то, что необходимо для выживания; он хочет понимать и то, что такое сама человеческая жизнь. Он — единственный случай, в котором жизнь осознает себя. Он хочет пользоваться теми способностями, которые он развил в ходе исторического процесса и которые могут сослужить гораздо большую службу, чем просто обеспечить процесс биологического выживания. Голод и секс как чисто физиологические явления принадлежат сфере выживания. (Психологическая система Фрейда страдает той же серьезной погрешностью, что и механистический материализм его времени; она-то и привела его к созданию психологии на основе побуждений, служащих выживанию.) Но у человека есть страсти специфически человеческие и превосходящие функцию выживания.
Никто не выразил этого яснее, чем Маркс: «Страсть — это энергично стремящаяся к своему предмету сущностная сила человека» 1 . В этом утверждении страсть рассматривается как понятие, выражающее отношение и соотнесенность. Динамизм человеческой природы, насколько она человечна, изначально коренится скорее в потребности человека реализовать свои способности в отношении к миру, нежели в потребности использовать мир как средство для удовлетворения физиологически необходимого. Это значит, что, поскольку у меня есть глаза, есть потребность видеть, поскольку есть уши, есть потребность слышать; поскольку есть ум, есть потребность думать; поскольку есть душа, есть потребность чувствовать. Короче говоря, поскольку я человек, мне нужен человек и мир. Что подразумевается под «человеческими способностями», страстно относящимися к миру, проясняет следующее: «Каждое из его человеческих отношений к миру — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности... это — осуществление на деле человеческой действительности... Я могу на практике относиться к вещи по-человечески только тогда, когда вещь по-человечески относится к человеку» 2 .
______________
1 Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 164.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 120, 121.
Человеческие побуждения, насколько они выше утилитарных, представляют собой выражение фундаментальной, специфически человеческой потребности: потребности соотноситься с другим человеком и природой и утверждать себя в этой соотнесенности.
Обе формы человеческого существования: добывание пищи для выживания в узком или более широком смысле и свободная, спонтанная активность по реализации человеческих способностей и поиску смысла за пределами утилитарной работы — внутренне присущи человеческому существованию. У каждого общества и у каждого человека есть собственный особый ритм, в котором проявляются обе формы поддержания жизни. Что действительно важно, так это то, с какой силой проявляется каждая из них и какая над какой господствует.
Двойственной природой этого противостояния обладают и действие и мысль. Активность на уровне выживания — это то, что обычно называют трудом. Активность на уровне, превосходящем выживание, — это то, что называется игрой, или все те виды деятельности, которые связаны с культом, ритуалом, искусством. Мысль тоже проявляется в двух формах: одна обслуживает функцию выживания, другая — функцию знания в смысле понимания, улавливания. Для правильного понимания сознания и так называемого бессознательного очень важно различать мысль, направленную на выживание, и мысль, превосходящую цели выживания. Наша осознанная мысль представляет такой тип мышления, связанный с языком, который осуществляется в категориях, запечатленных под воздействием общества в нашем мышлении с раннего детства 1 . Наше сознание — это по преимуществу осознание таких явлений, которые социальный фильтр, состоящий из языка, логики и табу, позволяет нам довести до осознания. Те явления, которым не удается пройти сквозь социальный фильтр, остаются на уровне бессознательного, или, точнее говоря, мы не осознаем всего того, что не может проникнуть в наше сознание, потому что социальный фильтр не пропускает его. Вот почему сознание определяется структурой общества. Однако это утверждение лишь описательно. Поскольку человеку предстоит работать в данном обществе, его потребность в выживании побуждает его принять концептуальные схемы этого общества, а значит, вытеснить все, что он осознал бы, если бы в его сознании были запечатлены другие схемы. Здесь не место для примеров, подтверждающих эту гипотезу, но если читатель изучает другие культуры, ему не составит труда самому подобрать такие примеры. Категории, в которых мыслит индустриальная эпоха, — это количество, абстракция, сравнение, это прибыли и убытки, это эффективность и неэффективность. Члену нынешнего общества потребления, например, нет нужды вытеснять сексуальные желания, поскольку эталоны индустриального общества не запрещают секса. Представитель среднего класса XIX века, занятый накоплением капитала и скорее вложением его, чем потреблением, вынужден был вытеснять сексуальные желания, потому что они не вписывались в стяжательское, накопительское умонастроение его общества или, точнее, средних классов. Если мы перенесемся мысленно в Средневековье, или в греческое общество, или в такие культуры, как индейцы пуэбло, мы без труда обнаружим, что они полностью отдавали себе отчет в том, каким сторонам жизни их социальный фильтр позволял проникнуть в сознание, а каким воспрещал.
______________
1
Работа Бенджамина Вёрфа показала тесную связь между языком и различиями
в способах мышления и переживания. Ср. важный вклад в эту проблему,
внесенный Эрнстом Шахтелем в книге «Metamorphosis» и в предшествовавших
работах.
Наиболее яркий случай, когда человеку не нужно принимать категории его общества,— это когда он спит. Сон — это состояние бытия, при котором человек свободен от необходимости заботиться о выживании. Пока он бодрствует, он значительно ограничен функцией выживания; пока он спит, он — свободный человек. В результате его мышление не подчиняется мыслительным категориям его общества и проявляет то своеобразное творчество, которое мы обнаруживаем в сновидениях. В сновидениях человек творит символы и проникает в природу жизни и собственной личности, на что он не способен, пока он — существо, занятое добыванием пищи и обеспечением безопасности. Частенько, правда, отсутствие контакта с социальной реальностью может послужить причиной появления архаичных, примитивных болезнетворных переживаний и мыслей, но даже они более подлинны и свойственны ему, чем образцы мысли его общества. В сновидениях индивид преодолевает тесные рамки своего общества и становится человечным в полном смысле слова. Вот почему открытое Фрейдом толкование сновидений проложило путь к пониманию не подвластной цензуре человечности в каждом из нас, хотя он искал по преимуществу вытесненный половой инстинкт. (Иногда дети, еще не получившие достаточных наставлений в процессе обучения и психотики, оборвавшие все отношения с общественным миром, демонстрируют такие прозрения и творческие артистические способности, которых приспособившиеся взрослые уже не могут обрести вновь.)
Но сновидение — лишь особый случай жизни человека, не ограниченной проблемой выживания. Главные же их проявления — ритуалы, символы, живопись, поэзия, драма, музыка. Наше утилитарное мышление совершенно логично попыталось истолковать все эти явления как обслуживающие функцию выживания (вульгаризованный марксизм иногда в сущности, хотя и не по форме, вступал в союз с этим типом материализма). Более глубокие исследователи, такие как Льюс Мэмфорд и прочие, подчеркивали, что как пещерные росписи во Франции и орнаменты первобытной керамики, так и более развитые формы искусства не имеют утилитарного назначения. Можно было бы сказать, что их функция — помочь выживанию человеческого духа, а не тела.
Здесь-то и кроется связь между красотой и истиной. Красота противостоит не «безобразному», а «фальшивому»; это чувственное выражение таковости (suchness) вещи или человека. Рассуждая в терминах дзен-буддийского мышления, творению красоты предшествует состояние ума, при котором человек опустошает себя, чтобы наполниться изображаемым до такой степени, чтобы стать им. «Прекрасное» и «безобразное» — всего лишь условные категории, варьирующиеся от культуры к культуре. Удачным примером нашей неспособности осмыслить красоту служит склонность простого человека ссылаться на «закат» как на образец прекрасного, как будто дождь или туман не так же прекрасны, хотя временами и менее приятны для тела.
Все великое искусство по самой своей сути находится в конфликте с обществом, с которым оно сосуществует. Оно выражает истину существования вне зависимости от того, служит ли эта истина целям выживания данного общества или мешает им. Все великое искусство революционно, потому что соприкасается с истинной сущностью человека и ставит под вопрос подлинность разнообразных и быстротекущих форм человеческого общества. Если даже художник — политический реакционер, он более революционен — если он великий художник, — чем представители «социалистического реализма», лишь зеркально отражающие специфическую форму своего общества с его противоречиями.
Достойно удивления то, что искусство не подвергалось запрету на протяжении истории ни теми властями, что были, ни теми, что есть. Пожалуй, тому есть несколько причин. Одна состоит в том, что без искусства человек истощается и даже может стать непригодным для осуществления практических целей своего общества. Другая — в том, что благодаря своим особенностям и собственному совершенству великий художник был «аутсайдером», а значит, пока стимулировал жизнь, изображая ее, он был неопасен, ибо не переводил свое искусство в политическую плоскость. Помимо этого, обычно искусство было доступно только образованным и политически наименее опасным классам в обществе. Во всей прошлой истории художники были придворными шутами. Им позволялось говорить правду, потому что представляли они ее в специфической, социально ограниченной художественной форме.
Индустриальное общество нашего времени гордится тем, что миллионы людей имеют возможность и действительно пользуются возможностью слушать превосходную музыку как в живом исполнении, так и в записи, любоваться произведениями искусства во многих музеях страны, читать шедевры литературы от Платона до Рассела в легко доступных, недорогих изданиях. Нет сомнений, что встреча с искусством и литературой по-настоящему затрагивает лишь меньшинство. Но для подавляющего большинства «культура» — это очередная статья потребления и такой же символ общественного положения, как просмотр «надлежащих» картин, знание «надлежащей» музыки, чтение хороших книг, рекомендуемых в колледже и, следовательно, полезных для продвижения по социальной лестнице. Лучшие произведения искусства превращены в предмет потребления, да и это достигнуто отчужденным образом. Доказательством этому служит то, что у большинства людей, посещающих концерты, слушающих классическую музыку, покупающих дешевые издания Платона, безвкусные, вульгарные передачи по телевизору не вызывают отвращения. Если бы их переживание искусства было подлинным, они бы выключили свои телевизоры, когда им предлагают далекую от искусства банальную «драму».
Однако человеческая приверженность к тому, что драматично, что соприкасается с основами человеческого переживания, еще не умерла. И хотя по большей части драма, предлагаемая в театрах и на экране, — это либо не имеющий отношения к искусству товар, либо она потребляется отчужденным образом, современная «драма» примитивна и груба в тех случаях, когда она подлинна.
В наши дни приверженность к драме находит свое наиболее искреннее выражение в том, что для большинства людей весьма привлекательны как реальные, так и приукрашенные несчастные случаи, преступления и насилие. Автомобильная авария или пожар привлекут толпы людей, наблюдающих с огромным воодушевлением. Почему они так делают? Просто потому, что изначальное противостояние жизни и смерти прорывается сквозь поверхность обыденного опыта и зачаровывает людей, изголодавшихся по драме. По той же самой причине лучше всего расходится газета с сообщениями о преступлениях и насилии. Факт в том, что хотя греческую драму или картины Рембрандта вроде бы весьма почитают, на самом же деле они оказываются вытесненными преступлениями, убийствами, насилием, которые либо прямо демонстрируются по телевизору, либо описываются в газетах.
5. «ОЧЕЛОВЕЧЕННЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ»
Человек современного индустриального общества пережил интеллектуальное развитие, конца которому пока не видно. В то же время он склонен подчеркивать те ощущения и чувственные переживания, которые объединяют его с животными: сексуальные желания, агрессивность, испуг, голод и жажду. Решающий вопрос таков: существуют ли эмоциональные переживания, являющиеся специфически человеческими и не соотносящиеся с тем, что, как мы знаем, коренится в нижних отделах головного мозга? Часто высказывается мнение, что колоссальное развитие новообразований коры головного мозга сделало возможным для человека достижение все возрастающей интеллектуальной способности, но что его нижние отделы головного мозга вряд ли отличаются от его предков — обезьян, и, следовательно, эмоционально выражаясь, он не продвинулся в своем развитии и самое большее, на что он способен, это бороться со своими «влечениями» путем вытеснения или контроля 1 .
Смею утверждать, что существуют специфически человеческие переживания, не интеллектуальные по своему характеру, но и не идентичные тем чувственным переживаниям, которые вообще-то сходны с переживаниями животных. Не будучи компетентным в области нейрофизиологии, могу лишь высказать догадку 2 , что основой этих специфически человеческих чувств являются особые отношения между большими новообразованиями коры головного мозга и старыми его отделами. Есть основания сделать умозаключение, что специфически человеческие эмоциональные переживания, такие как любовь, нежность, сочувствие и все аффекты, не обслуживающие функцию выжива ния, базируются на взаимодействии между новыми и старыми отделами мозга; следовательно, человек отличается от животного не только интеллектом, но и новыми эмоциональными качествами, вытекающими из взаимоотношений между корой головного мозга и основой животной эмоциональности. Изучающий человеческую природу может эмпирически наблюдать эти специфически человеческие аффекты, и едва ли его отпугнет тот факт, что нейрофизиология еще не раскрыла нейрофизиологическую основу этой части переживаний. Как и во многих других фундаментальных проблемах человеческой природы, занимающийся наукой о человеке не может пренебречь собственными наблюдениями просто потому, что нейрофизиология еще не дала «зеленый свет». У каждой науки, будь то нейрофизиология или психология, есть собственный метод, и каждая будет по необходимости рассматривать лишь те проблемы, которые доступны ей в данный момент ее научного развития. Дело психолога бросить вызов нейрофизиологу, побуждая последнего подтвердить или опровергнуть его находки, точно так же как в его обязанность входит осмыслить выводы нейрофизиологии и либо вдохновиться ими, либо усомниться в них. Обе науки — и психология, и нейрофизиология — молоды и находятся еще в самом начале пути. Они должны развиваться относительно самостоятельно и вместе с тем поддерживать тесный контакт друг с другом, обоюдно бросая вызовы и стимулируя друг друга 3 .
______________
1 Этой точки зрения придерживается, например, такой серьезный биолог, как Людвиг фон Берталанфи, который, начав с другой дисциплины, во многих прочих отношениях приходит к выводам, сходным с выраженным в этой книге.
2 Я весьма признателен д-ру Раулю Эрнандесу Пеону (Мексика) и д-ру Манфреду Клайнесу {Роклендская больница, Нью-Йорк) за стимулирующее мысль личное общение.
3 Нелишне походя отметить, что, насколько дело касается «влечений», работающих на выживание, не так уж неправдоподобно звучит мысль о создании компьютера, воспроизводящего всю эту сторону чувственных ощущений, однако, насколько дело касается специфически человеческой чувственности, не обслуживающей целей выживания, представляется затруднительным вообразить, что можно было бы сконструировать компьютер, аналогичный функциям, не связанным с выживанием. Вероятно, «очеловеченные переживания» можно было бы определить через отрицание, как то, что нельзя продублировать на машине.
Обсуждение специфически человеческих переживаний, которые я в дальнейшем буду называть «очеловеченными переживаниями», лучше всего было бы нам начать с рассмотрения «алчности». Алчность — обычная характеристика желаний, движущих человеком во имя достижения определенной цели. Если чувство не алчно, человек не возбуждается им, он недостаточно податлив, напротив, свободен и активен.
Алчность может мотивироваться двояким образом: 1) нарушением физиологического равновесия, порождающим жадность к пище, питью и пр. Раз физиологическая потребность удовлетворена, алчность прекращает свое действие, если только нарушение равновесия не станет хроническим; 2) нарушением психологического равновесия, особенно наличием чувства возрастающей тревоги, одиночества, неуверенности, недостатка целостности и пр., смягченного удовлетворением таких желаний, как пища, секс, власть, слава, собственность и т. п. Этот вид алчности в принципе неутолим, пока не прекратится или значительно не уменьшится тревога и пр. Первый тип алчности представляет собой реакцию на обстоятельства; второй внутренне присущ структуре характера.
Алчное чувство в высшей степени эгоистично. Идет ли речь о голоде, жажде или сексуальном вожделении, алчный человек хочет нечто исключительно для себя, а то, благодаря чему он удовлетворяет свое желание, — всего лишь средство для достижения его собственных целей. Когда мы говорим о голоде и жажде, это само собой разумеется, однако сказанное относится также и к тому случаю, когда мы говорим о сексуальном возбуждении в его алчной форме, при которой другой человек становится в первую очередь объектом. В неалчном чувстве эгоцентризма немного. От переживания не требуется сохранять чью-то жизнь, ослаблять беспокойство, удовлетворять или усиливать чье-то ego; оно не предназначено для того, чтобы снимать сильную напряженность; оно начинается как раз там, где кончается необходимость в чувстве выживания или успокоения. Испытывая неалчное чувство, личность может позволить себе выйти за свои собственные пределы; ее не принуждают сдерживаться ни то, что у нее есть, ни то, что она хочет иметь; она открыта и отзывчива.
Сексуальное переживание может быть просто чувственно приятным без глубокой любви, но и без заметной степени алчности. Сексуальное возбуждение стимулируется физиологически и может привести, а может и не привести к интимным человеческим отношениям. Противоположный вид сексуального желания характеризуется обратной последовательностью, то есть когда любовь порождает сексуальное желание. Точнее говоря, это означает, что мужчина и женщина могут испытывать глубокое чувство любви друг к другу, выражающееся в заботе, знании, близости, ответственности, и что это глубокое человеческое переживание возбуждает желание физического единения. Очевидно, что второй тип сексуального желания будет чаще встречаться среди людей старше 25 лет, хотя вовсе не обязательно, и что это основа для постоянного возобновления сексуального влечения в длительных моногамных человеческих отношениях. Если этот тип сексуального возбуждения отсутствует, естественно, чисто физиологическое возбуждение будет склонять человека к переменам и новым сексуальным переживаниям, за исключением случаев сексуальных отклонений, способных связать двух людей на всю жизнь в силу индивидуальной природы их отклонений. Оба вида сексуального возбуждения в основе своей отличаются от алчного, преимущественно мотивируемого тревогой или нарциссизмом.
Несмотря на то, что отличить алчную сексуальность от «свободной» непросто, различие между ними все-таки существует. Ему можно было бы посвятить целый том, в котором сексуальные отношения описывались бы столь же подробно, как у Кинси и Мастерса, но в котором удалось бы превзойти узость их позиции сторонних наблюдателей. Однако я не считаю, будто нам надо ждать, когда этот том будет написан. Каждый осознавший и прочувствовавший эту разницу может понаблюдать в себе различные типы возбуждения, причем можно предположить, что люди, больше экспериментировавшие в сексуальной сфере, чем, бывало, представители среднего класса викторианской эпохи, получат богатый материал для подобных наблюдений. Я говорю: можно предположить, что они будут его иметь, потому что, к сожалению, рост экспериментирования в сексуальной области не сопровождается в достаточной мере умением распознавать качественные различия в сексуальном переживании, хотя я уверен, что существует значительное число людей, которые, размышляя об этих предметах, способны удостоверить подлинность различия.
Теперь мы можем перейти к обсуждению некоторых других «очеловеченных переживаний», не претендуя на то, что последующее описание станет исчерпывающим. Нежность сродни неалчному сексуальному желанию, однако отлична от него. Фрейду, вся психология которого имеет дело исключительно с «влечениями», неизбежно пришлось объяснять нежность как результат сексуального влечения, как сексуальное вожделение с запрещением цели. Его теория с неизбежностью вела к подобному определению, однако наблюдения скорее показывают, что нежность— совсем не то явление, которое можно объяснить сексуальным вожделением с запрещенной целью, Это переживание sui generis. Первая его характеристика заключается в том, что оно свободно от алчности. Испытывая нежность, человек ничего не хочет от другого человека, даже взаимности. У нее нет специальной цели, даже той, что присутствует в относительно неалчной форме сексуальности, а именно конечной физической кульминации. Она не ограничена ни полом, ни возрастом. Ее труднее всего выразить словами, разве только с помощью поэзии. Наиболее ярко она раскрывается в том, как человек прикасается к другому человеку, как он смотрит на него или на нее, каким тоном он говорит. Можно сказать, что она коренится в нежности, которую мать испытывает к своему ребенку, но даже если это так, человеческая нежность намного превосходит материнскую нежную привязанность к ребенку, поскольку первая свободна и от биологических уз с ребенком, и от нарциссического элемента материнской любви. Она свободна не только от алчности, но и от нетерпения, и от целенаправленности. Среди всех чувств, созданных человеком в самом себе на протяжении истории, нет, пожалуй, ни одного, которое превосходило бы нежность по чисто человеческому качеству.
Сострадание и сопереживание — два других чувства, явно родственных нежности, но не полностью совпадающих с ней. Суть сострадания в том, что один человек «страдает вместе» с другим человеком или, в более широком смысле, «чувствует вместе» с ним. Это означает, что один человек смотрит на другого не со стороны, как на человека, ставшего «объектом» моего интереса или озабоченности (не следует забывать о том, что слова «object» — объект, цель и «objection» — возражение, протест — однокорен-ные), но что один человек помещает себя в другого. Значит, я переживаю в себе то, что переживает он. Это отношение — не от Я к Ты, его характеризует фраза: «Я есть Ты» (Тат Твам Аси). Сочувствие или сопереживание предполагает, что я переживаю в себе то, что пережито другим человеком, и, следовательно, в этом переживании он и я — одно. Все знания о другом человеке действительны настолько, насколько они опираются на мое переживание того, что переживает он. Если же это не тот случай и человек остается объектом, может быть, я многое знаю о нем, но я не знаю его 1 . Гете выразил этот вид знания очень афористично: «Человек знает себя только в самом себе, но он осознает себя в мире. Каждый новый объект, действительно познанный, открывает новый орган в нас самих».
______________
1 В психоанализе и сходных с ним формах глубинной психотерапии узнавание пациента покоится на способности аналитика знать его, а не на умении собрать достаточно сведений, чтобы многое знать о нем. Данные о развитии и переживаниях пациента часто бывают полезны, чтобы знать его, но они не что иное, как дополнение к тому знанию, которое требует не «сведений», а скорее полной открытости как по отношению к другому, так и к самому себе. Может быть, это произойдет в первую секунду встречи с человеком, может, много времени спустя, но акт такого узнавания всегда внезапен и интуитивен и совсем не является конечным результатом растущего объема информации об истории жизни человека.
Возможность такого вида знания, основанного на преодолении разрыва между наблюдающим субъектом и наблюдаемым объектом, требует, конечно, гуманистического подхода, о котором я упомянул выше, а именно признания того, что каждый человек несет в себе все человеческое содержание, что в душе мы и святые, и преступники, хоть и в разной степени, и, следовательно, что нет ничего такого в другом человеке, что мы не могли бы прочувствовать как часть самих себя. Это переживание требует, чтобы мы освободились от узкой привязки только к тому, что нам близко по кровным узам, или, в более широком смысле, близко потому, что мы едим одинаковую пищу, говорим на одном языке, обладаем единым здравым смыслом. Чтобы знать людей в смысле сочувственного и проникновенного знания, требуется избавиться от зауживающей привязки к данному обществу, расе, культуре и проникнуть в глубину человеческой сущности, в которой мы не что иное, как просто люди. Подлинное сочувствие и знание человека в значительной мере недооценено как революционный фактор в развитии человека, как это наблюдалось и с искусством.
Нежность, любовь и сочувствие — это утонченные чувственные переживания и в общем познаются как таковые. Теперь я хочу обсудить некоторые «очеловеченные переживания», которые не так ясно отождествляются с чувствами и которые чаще называют установками. Их главное отличие от обсуждавшихся до сих пор переживаний состоит в том, что они выражают не непосредственное отношение к другому человеку, а скорее переживание внутри нас, которое лишь во вторую очередь относится к другим людям.
Первым среди этой второй группы я хочу описать интерес. Слово интерес по большей части утратило сегодня свое значение. Сказать: «Я заинтересован» (в том или ином) — почти то же самое, что сказать: «Я не питаю к этому особо сильного чувства, однако оно мне не полностью безразлично». Это одно из тех скрывающих слов, которые маскируют отсутствие глубины и которые достаточно вместительны, чтобы покрыть собой почти все, начиная от заинтересованности в приобретении акций определенных промышленных предприятий и заканчивая интересом к девушке. Но даже широко распространенное вырождение слов не в состоянии отвратить нас от использования их в исконном, глубоком смысле, что подразумевает возвращение им их подлинного достоинства. «Интерес» происходит от латинского inter-esse, что означает «помещаться между». Если я заинтересован, я должен превзойти свое ego, открыться миру, ворваться в него. Интерес опирается на внутреннюю активность. Это довольно постоянная установка, позволяющая человеку в любой момент охватить внешний мир как интеллектуально, так и эмоционально, и чувственно. Заинтересованный человек становится интересным для других, потому что интересу свойствен эффект заразительности, пробуждающий интерес в тех, кто не смог бы его проявить без посторонней помощи. Значение слова «интерес» еще лучше прояснится, если мы подумаем о его противоположности — любопытстве. Любопытный человек в основе своей пассивен. Он хочет, чтобы его насыщали знаниями и чувствами, и все ему мало, поскольку количество информации замещает ему качественную глубину знания. Важнейшая область утоления любопытства — это сплетни, будь то сплетни жительницы маленького городка, которая сидит у окна и наблюдает в подзорную трубу, что происходит вокруг, или гораздо более изысканные сплетни, заполняющие столбцы газет, обсуждаемые на встречах преподавательского состава, так же как и на встречах руководящих чиновников-бюрократов или на коктейлях писателей и художников. По самой своей природе любопытство неутолимо, потому что при всей его зловредности оно так и не отвечает толком на вопрос: кто же этот другой человек?
Объектами интереса бывают и люди, и растения, и животные, и идеи, и социальные структуры; интересы человека до некоторой степени зависят от темперамента и особенностей его характера. Тем не менее объекты вторичны. Интерес — это всеобъемлющая установка и способ отношения к миру; в самом широком смысле слова ее можно определить как заинтересованность живущего человека во всем, что живет и растет. Даже если сфера заинтересованности данного человека кажется незначительной, но интерес этот подлинный, то не составит труда пробудить его интерес и в других областях просто потому, что он — человек заинтересованный.
Другое «очеловеченное переживание», которое предстоит здесь обсудить, — это ответственность. Впрочем, и слово «ответственность» утратило свой изначальный смысл и используется обычно как синоним обязанности. Обязанность — понятие из области несвободы, тогда как ответственность — понятие из мира свободы.
Разница между обязанностью и ответственностью соответствует различию между авторитарной и гуманистической совестью. Авторитарная совесть — это по преимуществу готовность следовать указаниям авторитетов, которым человек подчиняется; это восславленная покорность. Гуманистическая же совесть — это готовность прислушаться к голосу собственной человечности, вне зависимости от чьих бы то ни было распоряжений 1 .
______________
1 Фрейдово понятие «сверх-Я» — это психологическое выражение авторитарной совести. Оно предполагает, что человек должен слушаться приказов и запретов отца, функции которого позже осуществляются социальными авторитетами.
Два других типа «очеловеченных переживаний» затруднительно отнести к чувствам, аффектам, установкам. Впрочем, не имеет особого значения, куда их отнести, поскольку все эти классификации основаны на традиционных разграничениях, оправданность которых сомнительна. Я имею в виду чувства тождественности и целостности.
В последние годы проблема тождественности вышла на первый план психологических дискуссий в основном под влиянием прекрасной работы Эрика Эрик-сона. Он заявил о «кризисе тождественности» и, несомненно, затронул одну из важнейших психологических проблем индустриального общества. Однако, на мой взгляд, он не пошел так далеко и не проник так глубоко, как нужно было бы для полного понимания феноменов тождественности и кризиса тождественности. В индустриальном обществе люди превращены в вещи, а у вещей нет тождественности. Или есть? Разве каждая фордовская машина определенного года и определенной модели не идентична каждой другой фордовской машине той же модели и не отличается от других моделей или от выпусков других лет? Разве каждая долларовая купюра не идентична любой другой настолько, насколько у них один и тот же рисунок, стоимость, обменный курс, но отличается от любой другой долларовой купюры состоянием бумаги, вызванным длительностью употребления? Вещи могут быть теми же самыми или различными. Однако, когда мы говорим о тождественности, мы говорим о качестве, принадлежащем не вещи, а только человеку.
Что же такое тождественность в человеческом смысле? Среди многих подходов к этому вопросу я хочу выделить только один — истолкование тождественности как такого переживания, которое позволяет человеку с полным основанием сказать: я — это Я, то есть активный центр, организующий структуру всех видов моей реальной и потенциальной деятельности. Подобное переживание Я существует только в состояний спонтанной активности; его нет в состоянии внутренней пассивности и полудремы, когда люди пребывают в достаточно бодрствующем состоянии, чтобы заниматься бизнесом, но еще недостаточно пробудились, чтобы ощутить Я как активный центр в нас самих 1 . Такое понимание Я отличается от понятия ego (я употребляю этот термин не в фрейдистском смысле, а в обыденном, когда, например, о человеке говорят, что у него «большое ego»). Переживание моего ego — это переживание себя как вещи, переживание собственного тела, памяти и всего того, что имеется у меня: деньги, дом, общественное положение, власть, дети, проблемы. Я смотрю на себя как на вещь, а моя социальная роль — еще один атрибут вещности. Многие люди с легкостью путают тождественность ego с тождественностью Я или самотождественностью. Разница основательна и легко различима. Переживание ego и чувства тождественности ему основано на представлении об обладании. Я об-
ладаю «собой» подобно тому, как владею другими вещами. Тождественность Я, или самотождественность, отсылает нас к категории «быть», а не «иметь». Я есть Я лишь до тех пор, пока я жив, заинтересован, соотнесен с другими, активен, пока в самой сердцевине моей личности я поддерживаю внутреннее единство моих проявлений, как по отношению к другим, так и к самому себе. Переживаемый в наше время кризис тождественности в основном базируется на растущем отчуждении и овеществлении человека; он разрешим настолько, насколько человеку удастся вернуться к жизни и вновь стать активным. Нет более короткого с психологической точки зрения способа найти выход из кризиса тождественности, кроме фундаментального преобразования отчужденного человека в человека жизнеутверждающего 2 .
______________
1 В восточном мышлении иногда считалось, что этот Я-центр помещается в точке между глазами, где, выражаясь мифологическим языком, был «третий глаз».
2 В силу краткости данной книги в ней не место подробно обсуждать различия между выраженным здесь пониманием тождественности и представлением Эрик-сона. Надеюсь, если представится удобный случай, опубликовать детальный разбор этого различия.
Все большее подчеркивание ego в ущерб самости, все возрастающий акцент на «иметь» вместо «быть» находят яркое выражение в развитии нашего языка. У людей вошло в привычку говорить: «У меня бессонница» — вместо: «Я плохо сплю»; или: «У меня есть проблема» — вместо: «Мне грустно, я в замешательстве», и все такое прочее; или: «У меня счастливый брак» (иногда «удачный брак»), вместо того чтобы сказать: «Мы с женой любим друг друга». Все понятия, выражающие процесс бытия, трансформировались в понятия, связанные с обладанием. Статичное, неподвижное ego относится к миру как к объекту обладания, тогда как самость соотносится с миром через процесс сопричастности. Современный человек имеет все: машину, дом, работу, «детишек», брак, проблемы, трудности, удовлетворение, а если и этого недостаточно, то и психоаналитика. Но — он есть ничто.
Понятие целостности вбирает в себя понятие тождественности. Его можно коснуться вскользь, потому что целостность означает просто готовность не нарушать свою тождественность ни одним из возможных способов. Сегодня главное искушение нарушить тождественность связано с возможностями достичь успеха в индустриальном обществе. Поскольку жизнь в обществе склоняет человека к тому, чтобы ощущать себя вещью, чувство тождественности — редкое явление. Но проблема усложняется тем, что наряду с тождественностью как описанным выше осознанным феноменом есть своего рода бессознательная тождественность. Под этим я подразумеваю то, что хотя некоторые люди осознанно превратились в вещи, бессознательно они несут в себе чувство самотождественности именно потому, что социальным процессам не удалось полностью превратить их в вещи. Возможно, эти люди, поддавшиеся искушению нарушить свою целостность, испытывают бессознательное чувство вины, в свою очередь порождающее чувство скованности, хотя причин его они не осознают. Для ортодоксальной психоаналитической процедуры слишком уж удобно объяснять чувство вины как результат кровосмесительных желаний или «бессознательной гомосексуальности». Истина же состоит в том, что до тех пор, пока человек не полностью мертв в психологическом смысле, он чувствует себя виноватым за то, что живет, не будучи целостностью.
Наше обсуждение тождественности и целостности надо дополнить хотя бы кратким упоминанием еще одной установки, для которой монсеньор У. Фокс придумал великолепное слово — уязвимость. Человек, который переживает себя как ego и у которого чувство тождественности представляет собой ego-тождественность, естественно, хочет защитить эту вещь — себя, свое тело, память, собственность и тому подобное, а также свое мнение и его эмоциональное облачение, ставшее частью его ego. Он пребывает в состоянии обороны против каждого человека или любого переживания, способного помешать неизменности и цельности его мумифицированного существования. Напротив, человек, ощущающий себя не столько имеющим, сколько существующим, позволяет себе быть уязвимым. Ему ничто не принадлежит; он просто есть, пока жив. Но в каждый момент утраты чувства активности, когда он рассредоточен, ему грозит опасность и не иметь ничего, и не быть никем. С этой опасностью он может справиться только благодаря постоянной бдительности, бодрствованию и жизнеутверж-дению. Он уязвим по сравнению с ego-человеком, находящимся в безопасности, потому что последний имеет что угодно, кроме бытия.
Теперь мне надо бы поговорить о надежде, вере и отваге как прочих «очеловеченных переживаниях», но, пространно изложив их в первой главе, я могу воздержаться от дальнейшего рассмотрения этого вопроса.
Обсуждение проявлений «очеловеченных переживаний» осталось бы весьма неполным, если бы мы не изложили суть явления, подспудно присутствующего в основе обсуждаемых здесь понятий. Речь идет о трансценденции. Термин «трансценденция» традиционно используется в религиозном контексте и относится к выходу за пределы человеческих измерений, с тем чтобы достичь переживания божественного. Такое определение трансценденции совершенно оправданно в теистической системе. С нетеистической точки зрения можно сказать, что понятие Бога было поэтическим символом для обозначения акта выхода из темницы собственного ego и достижения свободы на путях открытости и соотнесенности с миром. Если мы говорим о трансценденции в нетеистическом смысле, в понятии Бога нет нужды. Впрочем, такова же и психологическая реальность. Основа для любви, нежности, сострадания, заинтересованности, ответственности и тождественности заключается как раз в том, чтобы быть, а не иметь, а это означает превзойти ego. Это означает позволить вашему ego покинуть вас, дать вашей алчности удалиться; опустошить себя, чтобы заново наполнить; обеднить себя, чтобы стать богатым.
В своем желании выжить физически мы подчиняемся биологическому импульсу, запечатленному в нас с самого зарождения живой материи и переданному нам через миллионы лет эволюции. Желание жить «помимо сферы выживания» — это творение исторического человека — его альтернатива отчаянию и несостоятельности.
Кульминацией обсуждения «очеловеченных переживаний» является утверждение, что свобода — это качество полностью очеловеченного бытия. Насколько мы превосходим сферу физического выживания, настолько нами уже не движут ни страх, ни бессилие, ни нарциссизм, ни зависимость и т. п., настолько мы выше принуждения. Любовь, нежность, разум, интерес, целостность и тождественность — все они дети свободы. Политическая свобода — это условие человеческой свободы лишь настолько, насколько она способствует развитию специфически человеческого. Политическая свобода в отчужденном обществе становится несвободой, поскольку вносит свой вклад в дегуманизацию человека.
До сих пор мы не касались одного из основополагающих элементов положения, в котором оказался человек. Я имею в виду потребность человека в ценностях, направляющих его поступки и чувства. Конечно, обычно существует разрыв между тем, что человек считает своими ценностями, и действительными ценностями, которыми он руководствуется и которые им не осознаются. В индустриальном обществе официально признанными, осознанными ценностями являются религиозные и гуманистические: индивидуальность, любовь, сострадание, надежда и т. п. Но для большинства людей эти ценности стали проявлениями идеологии и не оказывают реального воздействия на мотивацию человеческого поведения. Бессознательные ценности, служащие непосредственными мотивами человеческого поведения,— это ценности, порожденные социальной системой бюрократизированного индустриального общества, то есть собственность, потребление, общественное положение, развлечения, сильные ощущения и пр. Расхождение между осознанными и неэффективными ценностями, с одной стороны, и неосознанными и действенными — с другой, опустошает личность. Вынужденный действовать не так, как его учили и приверженность к чему он исповедует, человек начинает испытывать чувство вины, подозрительность к себе и другим. Это то самое несоответствие, которое подметило наше молодое поколение и против которого заняло бескомпромиссную позицию.
Как официально признанные ценности, так и фактически существующие не лишены структурности; они образуют иерархию, в которой некоторые высшие ценности определяют все прочие как необходимые для реализации первых соотносительные понятия. Специфически человеческие переживания, которые мы обсудили, развиваясь, формируют систему ценностей в рамках психодуховной традиции Запада, Индии и Китая на протяжении последних четырех тысяч лет. Пока эти ценности покоились на откровении, они были обязательны для тех, кто верил в источник откровения, под которым, насколько это относится к Западу, подразумевается Бог. (Ценности буддизма и даосизма основаны не на откровении верховного существа. Конкретнее говоря, в буддизме ценности выводятся из наблюдения за основным условием человеческого существования — страданием, из признания алчности его источником и из признания путей преодоления алчности, то есть «восьмеричного пути». По этой причине буддийская иерархия ценностей доступна каждому, не имеющему никаких иных предпосылок, кроме рационального мышления и подлинно человеческого опыта.) Применительно к Западу встает вопрос, может ли иерархия ценностей, представленная западной религией, иметь какое-либо иное основание, нежели Божественное откровение.
Среди моделей, не принимающих Божественный авторитет за основу ценностей, мы находим в итоге следующие.
1. Полный релятивизм, провозглашающий, что все ценности — дело вкуса каждого человека, за пределами которого у них нет никаких оснований. Философия Сартра в основе своей не отличается от такого релятивизма, поскольку свободно избранный человеком проект может быть чем угодно, а значит, и высшей ценностью, коль скоро он подлинный.
2. Другое представление о ценностях состоит в признании того, что ценности присущи обществу. Защитники этой позиции исходят из предпосылки, согласно которой выживание любого общества с его собственной социальной структурой и противоречиями должно быть высшей целью для всех членов его и, следовательно, нормы, способствующие выживанию данного общества, — это высшие ценности и обязательны для каждого индивида. С этой точки зрения этические нормы тождественны социальным, а социальные нормы служат увековечению данного общества, включая его несправедливости и противоречия. Очевидно, что правящая обществом элита использует все имеющиеся в ее распоряжении средства для того, чтобы придать социальным нормам, на которых покоится ее власть, видимость священных и универсальных, изображая их то как результат Божественного откровения, то как принадлежность человеческой природы.
3. Еще одно представление о ценностях — это представление о биологически имманентных ценностях. Доводы некоторых представителей этого направления мысли сводятся к тому, что такие переживания, как любовь, преданность, групповая солидарность, коренятся в соответствующих чувствах животных: человеческая любовь и нежность рассматриваются как ведущие свое происхождение от материнского отношения к детенышам у животных; солидарность — как коренящаяся в групповой сплоченности, характерной для многих животных видов. Многое можно сказать в защиту этой точки зрения, однако она не отвечает на вопрос критиков о различии между человеческой нежностью, солидарностью и другими «очеловеченными переживаниями» и тем, что наблюдается у животных. Аналогии, проводимые такими авторами, как Конрад Лоренц, далеко не убедительны. Признание биологически имманентной системы ценностей часто приводит к результатам, прямо противоположным обсуждаемой здесь гуманистически ориентированной системе. В хорошо известной разновидности социал-дарвинизма эгоизм, конкуренция и агрессивность представлены как высшие ценности, поскольку они будто бы составляют главные принципы, на которых покоятся выживание и эволюция видов.
Система ценностей, соответствующая точке зрения, выраженной в этой книге, основана на том, что Альберт Швейцер назвал «благоговением перед жизнью». Ценным и благим считается все, что содействует более полному развертыванию специфически человеческих способностей и что поддерживает жизнь. Отрицательным или плохим является все, что подавляет жизнь и парализует внутреннюю активность человека. Все нормы великих гуманистических религий — буддизма, иудаизма, христианства, ислама — или великих философов-гуманистов, начиная с досок-ратиков и кончая современными мыслителями, представляют собой специфическую разработку этого общего принципа ценностей. Преодоление собственной алчности, любовь к ближнему, поиск истины (в отличие от некритического знания фактов) — вот цели, общие всем гуманистическим философским и религиозным системам Запада и Востока. Человек смог открыть эти ценности только по достижении определенного социального и экономического уровня развития, оставлявшего ему достаточно времени и сил для размышлений исключительно о том, что находится по ту сторону чисто физического выживания. Но с тех пор, как этот пункт был достигнут, ценности утвердились, а до некоторой степени вошли в практику совершенно несопоставимых обществ — от мыслителей иудейских племен до философов греческих городов-государств и Римской империи, теологов средневекового феодального общества, мыслителей Возрождения, философов Просвещения, вплоть до таких мыслителей индустриального общества, как Гете, Маркс, а в наше время — Эйнштейн и Швейцер. Нет сомнений в том, что в данной фазе индустриального общества претворение в жизнь указанных ценностей все больше затрудняется именно потому, что овеществленный человек почти не ощущает в себе жизни, вместо этого следуя принципам, запрограммированным для него машиной.
Подлинная надежда на победу над дегуманизиро-ванным обществом-мегамашиной во имя построения гуманного индустриального общества предусматривает в качестве условия, что в жизнь будут привнесены традиционные ценности и появится общество, в котором возможны любовь и целостность.
Заявив о том, что ценности, которые я назвал гуманистическими, заслуживают уважения и внимания благодаря тому, что они единодушно приняты во всех высших формах культуры, я должен задать вопрос, существует ли объективное научное подтверждение, заставляющее думать или, по крайней мере, внушающее мысль о том, что существуют нормы, которые должны мотивировать нашу частную жизнь и которым следует быть руководящими принципами всех планируемых нами социальных инициатив и видов деятельности.
Ссылаясь на ранее сказанное в этой главе, смею утверждать, что действенность норм основывается на условиях человеческого существования. Человеческая личность составляет систему, отвечающую хотя бы одному минимальному требованию: избежать сумасшествия. Но раз это требование выполнено, у человека есть выбор. Он может посвятить свою жизнь накоплению или производству, любви или ненависти; тому, чтобы быть, или тому, чтобы иметь, и т. д. Неважно, что он выбирает; все равно он создает структуру характера с одной доминирующей ориентацией и прочими, с необходимостью вытекающими из нее. Законы человеческого существования ни в коем случае не ведут к установлению одного набора ценностей в качестве единственно возможного. Они приводят к выбору, и нам предстоит решать, какой из альтернатив отдать предпочтение перед другими.
Но разве мы считаем вопрос решенным, когда говорим о «высших» нормах? Кто решает, что выше? Ответ на этот вопрос будет легче дать, если мы начнем с рассмотрения нескольких конкретных альтернатив. Если человека лишить свободы, он станет либо покорным и безжизненным, либо неистовым и агрессивным. Если он скучает, он станет пассивным и безразличным к жизни. Если его низвели до уровня перфокарты, он утратит свою оригинальность, сози-дательность, интересы. Если я преувеличиваю одни факторы, я соответственно преуменьшаю другие.
Тогда встает вопрос, какие из этих возможностей считать предпочтительными: оживленную, радостную, заинтересованную, деятельную, миролюбивую структуру характера или безжизненную, тупую, незаинтересованную, пассивную, агрессивную.
Важно признать, что мы имеем дело со структурами и не можем выбирать предпочтительные для нас части из одной структуры и комбинировать их с предпочтительными частями другой структуры. То, что наша общественная жизнь, как, впрочем, и индивидуальная, структурно оформлены, сужает наш выбор до выбора между структурами, а не между отдельными чертами, порознь или в комбинации. Действительно, большинство людей хотели бы быть напористыми, способными к конкурентной борьбе, максимально преуспевающими на рынке, всеми любимыми и в то же самое время нежными, любящими, целостными личностями. Или на социальном уровне людям понравилось бы общество, в котором максимально развито материальное производство и потребление, военная и политическая мощь и в то же самое время которое поддерживает мир, культуру и духовные ценности. Подобные идеи нереальны, а «прекрасные» человеческие черты в такой смеси служат обычно прикрытием уродливых сторон действительности. Стоит человеку признать, что ему предстоит выбор между различными структурами, причем ясно осознать, какие структуры «действительно возможны», как трудность выбора значительно уменьшается и почти не остается сомнений относительно того, какую систему ценностей предпочесть. Люди с различной структурой характера окажутся сторонниками системы ценностей, соответствующей их характеру. Так, жизнелюбивый человек примет решение в пользу жизнеутверждающих ценностей, любитель омертвелости — в пользу омертвляющих ценностей. Те, кто занимает промежуточную позицию, постараются избежать явного выбора или в конце концов сделают выбор в соответствии с господствующими силами в структуре своего характера.
Даже если бы можно было объективно доказать, что одна система ценностей превосходит все прочие, практически мы бы немногого достигли. Объективное доказательство вовсе не показалось бы неотразимым тем, кто не согласен с системой ценностей, превосходство которой признано большинством; кто не согласен с ней из-за того, что она противоречит требованиям, коренящимся в структуре его характера.
Тем не менее беру на себя смелость утверждать, главным образом по теоретическим соображениям, что к объективным нормам можно прийти, если исходить из одной предпосылки: желательно, чтобы живая система развивалась и производила максимум жизненности и внутренней гармонии, которые субъективно воспринимаются как благополучие. Рассмотрение системы Человек может показать, что жизнелюбивые нормы больше содействуют росту и усилению системы, тогда как некрофильские нормы содействуют дисфункции и патологии. Тогда оправданность норм вытекала бы из того, насколько успешно они содействуют оптимальному развитию и благополучию и сводят к минимуму болезненные отклонения.
В действительности большинство людей колеблется между различными системами ценностей и поэтому никогда не развивается полностью в том или ином направлении. У них нет ни особых добродетелей, ни особых пороков. Как Ибсен превосходно выразил это в «Пер Гюнте», они похожи на стершуюся монету. У человека нет самости, он нетождествен себе, но он боится сделать это открытие.
Урок обществознания.Тема: «Человек и человечность»(1 ур)
Тип урока: Комбинированный
Цель урока: подвести к пониманию ценности человеческой жизни
Задачи урока:
Образовательная: работа с основными понятиями курса обществознания
Развивающая: продолжение работы с глоссарием
Воспитательная: Воспитание чувства ответственности за свои поступки.
Оборудование урока: Рисунок атомного взрыва, эпиграф: « Пусть будет добрым ум у вас, а сердце умным будет» С.Маршак
Этапы урока:
Организационный момент
Учитель:
Наш замечательный звонок позвал за парты на урок.
Нас ждет успех, мои друзья, общенье, труд, открытия!
Ребята, я выражаю уверенность в том, что наше сотрудничество, как обычно, будет полезным и приятным. Пожалуйста, садитесь. Что является главным объектом изучения обществознания?
Ответ: Человек.
Учитель: Сегодняшний урок тоже о человеке. Среди тайн, которые познает человек, самой непостижимой, по единодушному мнению мыслителей всех времен, является сам человек. Вечный вопрос: что такое человек? Не разобравшись в сути этого вопроса, нельзя ответить на другой вопрос: что значит быть человеком, как стать человеком?
Экспресс-опрос
Опрос: Ответьте «да» или «нет». (Игра « крестики – нолики»)
1. Человек – это биосоциальное существо (да)
2. В человеке преобладает биологическое начало (нет)
3. Без общества человек не сможет самореализоваться (да)
4. Характер человека проявляется в его неуклонном следовании цели, которую указывает общество. (Нет)
5. Должен ли человек учитывать интересы и заботиться об окружающих людях (да)
6.Необходимость общения относится к социальным признакам человека (да)
7.Настроение человека в тот или иной момент определяет суждение (нет) эмоции
8.Неповторимость, уникальность человека – это индивидуальность? (да)
9 Социально и духовно развитый человек – это подросток? (нет, личность)
Учитель: Что такое человек? Чем отличается человек от живых существ? Что такое добро? Какие поступки принято называть добрыми? А как человек относится к тому, что его окружает?
Ученики отвечают.
Учитель:
Получается, что человек по-разному относится к окружающему его миру и положительно и отрицательно, проявляя различные свои качества. Приведите примеры.
Ученики приводят примеры.
Учитель:
Что же мешает людям всегда совершать добрые поступки?
Ответ: Жизненные обстоятельства.
На добро отвечать добром дело каждого, а на зло - добром - дело отважного .
Изучение нового материала
Рассказ учителя: США в 1945 году применили новое оружие – ядерные бомбы огромной разрушительной силы, чтобы принудить Японию, которая воевала на стороне Германии, к капитуляции. Японские города Хиросима и Нагасаки, в которых проживало мирное население, были полностью разрушены в результате взрывов 6 и 9 августа 1945 года. Правительство США тем самым продемонстрировало всему миру, каким новым видом грозного оружия оно располагает.
Взрывы ядерных бомб уничтожили десятки тысяч мирных жителей японских городов, оставшиеся в живых подверглись облучению и были обречены. В их генах произошли необратимые изменения, которые унаследовали их дети. Лучевая болезнь (лейкемия) – следствие облучения при ядерном взрыве.
Крупные мировые державы подписали ряд соглашений о запрещении применении ядерного оружия.
Что вы почувствовали, услышав об этом?
Ответ: Страх.
Как вы оцениваете действия правительства США?
Ответы учеников.
Учитель: Как вы думаете, о чем мы сегодня с вами поговорим?
Ответ: О ценности человеческой жизни. О человечности.
Мозговой штурм:
ассоциации со словом Человечность
Запись на доске:
уважение к людям доброта милосердие гуманность
Сострадание человеколюбие
Работа со словарем (задания даются по рядам)
СОСТРАДАНИЕ - жалость, сочувствие, вызываемое чьим-нибудь
Несчастьем, горем.
ДОБРОТА - отзывчивость, душевное расположение к людям, стремление
Делать добро другим.
УВАЖЕНИЕ - почтительное отношение, основанное на признание чьих-
Нибудь достоинств.
ГУМАННОСТЬ - человеколюбие, уважение к людям, к человеческому
Достоинству, чуткое, доброе, отзывчивое отношение
К людям.
ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ - любовь к людям, гуманность.
МИЛОСЕРДИЕ – готовность помочь людям или простить кого- нибудь из сострадания, человеколюбия.
Человечность – каждодневное проявление гуманизма ( Запись в тетрадь )
Каждый из вас дома подготовил материал, который у него ассоциируется с человечностью - это стихи, высказывания, рисунки
Абугалиев Дидар рассказывает о японской девочке Садако, которая стала символом неприятия ядерной войны. Во многих городах ей были поставлены памятники – девочка с журавликом в руках, которой так хотелось жить.
«Журавлики» Александр Дерксен – читает Муканова Руфина.
Она хочет жить до весны,
Отпуская журавликов в небо,
Но сжигают тело костры,
Словно жар уходящего лета.
Ей всего ничего отродясь,
Но вы мудрость познаете взгляда,
Но боль убивает смеясь,
Не боясь пропитавшего яда.
Верит птицам бумажным в руках,
Что спасают нетронутой душу,
Светлый мир посещает во снах,
Близость смерти покой не нарушит…
Учитель: Для чего нужно быть человечным?
Ответ: Чтобы не было войны, чтобы был мир, чтобы люди были счастливы.
Человечность - это моральное качество. Оно означает воплощение принципа гуманизма в повседневных отношениях людей и включает в себя ряд таких качеств, как благожелательность, уважение к людям, сочувствие и доверие к ним, самопожертвование ради интересов других, а также предполагает скромность, честность, искренность.
Гуманизм
от латинского- человеческий, человечный.
Это исторически изменяющая система взглядов, признающая ценность человека, как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей, считающее благо человека к критериям оценки социальных институтов, а принципы равенства, справедливости, человечности - желаемой нормой отношений между людьми.
Человечность, гуманизм, гуманность, человечное отношение к окружающим.
В общем смысле это система нравственных и социальных установок, предполагающее необходимость проявления сочувствия к людям, оказание помощи, не причинение страданий
.
Гуманным человеком называют доброго, благородного, великодушного, отзывчивого человека. Я считаю, что нужно воспринимать человеческую личность как высшую ценность.
"У человека не может быть иной цели, кроме как быть настоящим человеком", считает Л.Шефер.
Из курса истории вы знаете, что гуманистами называли мыслителей эпохи Возрождения за их интерес к человеку, веру в его возможности и дарования.
Вспомните и назовите фамилии гуманистов.
Эразм Ротердамский, Томас Мор, Франсуа Рабле, Уильям Шекспир, Мигель Сервантес, Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Рафаэль Санти .
Обогащаем следующими аспектами сегодня на уроке .
- Гуманизм рассматривается как определенная система взглядов , для которой высшей ценностью признается человек, его свободы и права.
- Гуманизм понимается как принцип поведения, которому человек следует в своей деятельности.
Работа с учебником – фрагмент рассказа Вересаева « Легенда» (стр.101)
Кратко сформулируй принцип отношения к жизни , описанный в этом рассказе.
Если затрудняешься в выполнении задания, выбери одну из предложенных формулировок, точнее отражающий принцип, описанный во фрагменте рассказа « Легенда».
Живи так, как тебе хочется.
Живи так, чтобы другим рядом с тобой было хорошо.
Живи так, чтобы не навредить другим людям.
Живи так, чтобы приносить пользу окружающему миру.
Живи так, как тебе нравится, лишь бы никто тебе не мешал.
Придумайте свое продолжение истории, поведанной В.В. Вересаевым, в котором бы проявилось гуманное поведение героев рассказа.
Рассказ может быть таким: гуманное поведение моряков проявится в исправлении ими того, что они совершили на острове в течении всей своей жизни.
Какой смысл заложен в истории, рассказанной В.В. Вересаевым?
Смысл: ответственность человека за то, что он совершает в своей жизни.
У каждого человека есть право выбора : протянуть руку помощи или оказаться равнодушным. Что вас насторожило?
Ответы учащихся : А вдруг это обман?
Учитель : Да, вы правы, нечистые на руку люди могут воспользоваться нашим доверием и обмануть.
Ответы учащихся : Это бесчеловечно наживаться на чужой беде. Такой обман порождает недоверие. У больных людей теряется возможность получить реальную помощь.
Учитель: Могут социальные сети оказать реальную помощь?
Ответы учащихся : Да, могут. С их помощью можно быстро распространить информацию, собрать средства, например, канал НТВ.
Вспомним, золотое правило нравственности.
Гуманным или негуманным может быть не только человек, но и общество. Принято считать, что в гуманном обществе не могут страдать слабые - дети и старики. Но это мы будем рассматривать на следующем уроке.
Рефлексия.
Объясните слова эпиграфа: « Пусть будет добрым ум у вас, а сердце умным будет» С.Маршак
Ответ ученика.
Обсудить высказывания выдающихся людей о гуманном (человечном) отношении людей друг к другу.
(Эти высказывания ученики подготовили дома)
Кто из вас читал произведение « Маленький принц» ?
В этой сказке есть такие слова: «Ты в ответе за тех, кого приручил». Объясните.
«Быть человеком – это чувствовать свою ответственность. Чувствовать стыд перед нищетой, которая, казалось бы, не зависит от тебя. Гордиться каждой победой, одержанной товарищами. Сознавать, что, кладя свой кирпич, и ты помогаешь строить мир».
Л.Н.Толстой сказал: « Чем больше человек дает людям и меньше требует себе, тем он лучше; чем меньше дает другим и больше себе требует, тем он хуже».
Можно пройти мимо, можно жить только для себя и в свое удовольствие, а можно проявлять сострадание, уважать людей вокруг себя и помогать им, если можешь это сделать. Прислушивайтесь к своему сердцу!
И хочу, чтобы каждый из вас научился делать правильный выбор !
На память я дарю вам журавликов – символ человечности и доброты, выполненных из бумаги в технике оригами, напишите на них свои пожелания и передайте мне. Пусть человечность торжествует на Земле!
Домашнее задание: находим примеры человечности (история войны, современное время), параграф 12.
