Образ человека входит в общую систему художественных образов литературного произведения. Многие литературные герои кажутся читателю живыми, взятыми из реальной жизни, потому что автор использует для создания образа своего героя художественные средства, рождающие иллюзию реальности.
Средствами создания образа человека являются Эсалнек А.Я. Теория литературы [Текст] Учебное пособие / А.Я. Эсалнек. - М.: Флинта, 2012. - с. 64.:
Создавая образ человека, автор отбирает соответствующие своей задаче художественные средства, этот выбор может быть ограничен родом и жанровыми особенностями произведения. Так, в драматургии портрет, пейзаж, интерьер возможны только в авторских ремарках, на первый план выходят речевые характеристики и поступки героя как основные средства создания образа. В лирическом произведении образ человека - лирического героя - создается через лирический монолог, содержащий описание переживаний, душевного состояния субъекта речи, а также его манеру речевого самовыражения.
В образе сочетается общее, типичное для определенной социальной группы, эпохи, национальности, и индивидуальное, свойственное только этому герою. Совокупность индивидуальных свойств героя - это его характер, который может быть показан в развитии (Наташа Ростова, Андрей Болконский, Пьер Безухов).
Если же в образе персонажа дано только обобщение, без индивидуализации, он не может претендовать на жизненность, т.к. он изображает только тип личности, а не полноценный характер. Таковы герои в произведениях классицизма: у них заострена только одна черта. А.С. Пушкин, сравнивая характеры героев Шекспира, замечает: «У Шекспира - Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен. У Мольера - Скупой скуп, и только» Хализеев В.Е. Теория литературы [Текст] Учебник / В.Е. Хализеев. - М.: Академия, 2013. - с. 96..
На основе обобщения социально-исторических, общечеловеческих и психологических черт личности возникают литературные типы, обладающие каким-то устойчивым комплексом качеств (тип лишнего человека, маленький человек, благородный разбойник, тургеневские девушки и т.д.).
Писатели часто уделяют внимание детали при раскрытии образа героя в художественном произведении. Так поступал же и А.И.Гончаров, когда представил читателю Илью Ильича Обломова. Роман «Обломов» пронизан образами-символами, главным из которых стал халат Кесовиди В.А. Словесный портрет как форма художественно-образного представления человека в литературном произведении (на примере романа И.А. Гончарова «Обломов») [Текст] / В.А. Кесовиди // Вестник Адыгейского государственного университета. - 2013. - № 1 (114). - с. 50..
Халат Обломова в романе «Обломов» это, по сути, отдельный персонаж. Он живет своей жизнью и проходит свои жизненные этапы. Халат Обломова это символ «обломовщины», скучной, пустой и ленивой жизни. Снять этот халат значит радикально переменить жизнь: «...ибавиться от лишнего жира, сбыть тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором грезил когда-то с другом, пожить без халата, без Тарантьева и Захара...» Автор очень подробно описывает халат Обломова, словно это - живое существо: «...На нем был халат из персидской ткани, настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу, без кистей, без бархата, без талии, весьма поместительный, так что и Обломов мог дважды завернуться в него. Рукава, по неизменной азиатской моде, шли от пальцев к плечу все шире и шире...» Ермолаева Н.Л. Архетип халата в русской литературе XIX века [Текст] / Н.Л. Ермолаева // Ученые записки Казанского университета. - 2009. - № 3. - с. 48..
Халат Обломова - это его «двойник», то есть проекция самого Обломова. Уютный, домашний халат Обломова отражает уютный и тихий характер героя. Даже беспечность Обломова тоже переходит в складки халата (шлафрока): «...С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока...» Обломов любит свой халат за то, что он мягкий и гибкий, незаметный и ненавязчивый. Сам Обломов очень похож на свой халат. Сам Обломов тоже мягкий, покорный и незаметный: «...Халат имел в глазах Обломова тьму неоцененных достоинств: он мягок, гибок; тело не чувствует его на себе; он, как послушный раб, покоряется самомалейшему движению тела...». Обломов носит свой халат не только на теле. Душа и ум Обломова тоже укутаны в «невидимый» халат: «...Идти вперед - это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума...». Халат Обломова переживает несколько «жизненных» этапов в романе так же, как и сам Обломов Там же, с. 49.:
Образ Обломова является величайшим созданием И. А. Гончарова. Однако данный тип героя в целом не новый в русской литературе. Его мы встречаем и в фонвизинском «Лентяй», и в «Женитьбе» Гоголя. Но особенно полно и многогранно он вопротился в образе Обломова в романе Гончарова.
В первой части романа описывается однин обычный день героя, проводимый им, не покидая дивана. Неспешное повествование автора подробно и детально знакомит читателя с обстановкой квартиры главного героя, на хранящей печать запустения и заброшенности. В вещах, которые окружают Обломова, проявляется его характер. Особое внимание автор уделил описанию халата героя, восточного, «без малейшего намека на Европу», широкого, просторного, покорно повторяющего движения его тела. Образ халата возрастает до символа, словно обозначающего вехи духовной эволюции Обломова Кесовиди В.А. Словесный портрет как форма художественно-образного представления человека в литературном произведении (на примере романа И.А. Гончарова «Обломов») [Текст] / В.А. Кесовиди // Вестник Адыгейского государственного университета. - 2013. - № 1 (114). - с. 51..
Фамилия у героя говорящая. Обломов - от «обломиться», «ломаться». Илья Ильич сломлен жизнью, подавлен ею, отступил перед лицом накативших проблем и неприятностей. Ему проще забиться в своем доме в угол дивана и лежать до бесконечности.
В связи с этим в романе возникают основные атрибуты лени этого героя: диван, халат и домашние туфли. Особую значимость имеет образ-символ халата. Его корни восходят к стихотворению Языкова «К халату».
Халат - любимое и главное одеяние главного героя гончаровского романа. В нем-то читатель как раз и видит Илью Ильича посреди его кабинета. Халат «восточный, … весьма вместительный, так что наш герой мог дважды завернуться в него», - такова характеристика главной детали, становящейся приметой обломовской лени. Гончаров акцентирует внимание читателей на деталях с целью более глубокого раскрытия образа героя. Для Обломова его халат - символ защищенности от внешнего мира с его бесконечными проблемами Ермолаева Н.Л. Архетип халата в русской литературе XIX века [Текст] / Н.Л. Ермолаева // Ученые записки Казанского университета. - 2009. - № 3. - с. 51..
Андрей Штольц и Ольга Ильинская - самые близкие Обломову люди - на протяжении произведения неоднократно предпринимают попытки вытащить его из халата. И на какое-то мгновение это удается. Читатель помнит, как преображается Обломов под влиянием живого чувства - некой любви к Ольге. Однако и тут лень все же берет свое, и Обломов снова облекает тучное тело в вечный восточный халат.
С приходом любви к Ольге душа героя побуждается к деятельной, активной жизни. Такие Обломов связывает в своих мыслях с тем, что необходимо «сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, и с ума». И правда, на некоторое время он пропадает из поля зрения, а затем новая владелица Обломовки Агафья Матвеевна Пшеницына обнаруживает его в чулане и возвращает к жизни Кондратьев А.С. Трагические итоги духовной биографии Обломова: (По роману И. А. Гончарова) [Текст] / А.С. Кондратьев // Гончаров И. А.: Материалы Международной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова, А. В. Лобкарева, И. В. Смирнова; Ред. М. Б. Жданова, Ю. К. Володина, А. Ю. Балакин, А. В. Лобкарева, Е. Б. Клевогина, И. В. Смирнова. - Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2003. - с. 60..
Вместе с хозяином халат постепенно старел, истрепывался, ветшал. Но Обломов так и не смог расстаться с приметами удобной спокойной жизни: домашними туфлями, халатом, клеенчатым диваном. В конце романа читатель вновь видит Обломова в любимом халате, правда, в другой обстановке - со вдовой Пшеницыной.
Подобное социальное явление позже было определено литературными критиками как «обломовщина». Имя главного героя теперь нарицательное. Да и обломовский халат стал образом-символом обломовщины. Он генетически сросся со своим хозяином, неотделим от него. Есть в романе момент, когда Обломов еще мог расстаться с халатом - когда влюбился в Ильинскую. Однако испытание любовью требует большого напряжения, для Обломова это оказалось непосильно.
Как известно, халат Обломова в романе «Обломов» это не просто деталь. Халат это любимая одежда Обломова. Халат Обломова также носит название шлафрок (в пер. с немец. «schlafrock» означает «спальный халат»).
1. Портрет - изображение внешности героя. Как было отмечено, это один из приемов индивидуализации персонажа. Через портрет писатель часто раскрывает внутренний мир героя, особенности его характера. В литературе существует два вида портрета - развернутый и разорванный. Первый -обстоятельное описание внешности героя (Гоголь. Тургенев, Гончаров и др.), второй - по ходу развития характера выделяются характерные детали портрета (Л. Толстой и др.). Л. Толстой категорически возражал против детального описания, считая его статичным и незапоминаюшимся. Между тем творческая практика подтверждает эффективность и такой формы портретирования. Иногда представление о внешнем облике героя создается без портретных зарисовок, а с помощью глубокого раскрытия внутреннего мира героя, когда читатель как бы дорисовывает его сам. "Гак, в романс Пушкина «Евгений Онегин» ничего не говорится о цвете глаз или полос Онегина и Татьяны, но читатель представляет их как живых.
2. Поступки . Как и в жизни, характер героя раскрывается прежде всего в том, что он делает, в поступках. Сюжет произведения представляет собой цепь событий, в которых раскрываются характеры героев. О человеке судят не потому, что он говорит о себе, а по его поведению.
3. Индивидуализация речи . Это также одно из важнейших средств раскрытия характера героя, так как в речи человек полностью раскрывает себя. В древности бытовал такой афоризм: «Заговори, чтоб я тебя увидел». Речь дает представление о социальном статусе героя, о его характере, образованности, профессии, темпераменте и многом другом. Талант писателя-прозаика определяется умением раскрыть героя через его речь. Искусством индивидуализации речи персонажей отличаются все русские писатели-классики.
4. Биография героя . В художественном произведении жизнь героя изображается, как правило, на протяжении определенною периода. Дня того, чтобы раскрыть истоки тех или иных черт характера, писатель нередко приводи) биографические сведения, относящиеся к его прошлому. Так, в романе И.Гончарова «Обломов» есть глава «Сон Обломова», в которой рассказывается о детстве героя, и читателю становится ясным, почему Илья Ильич вырос ленивым и совершенно неприспособленным к жизни. Важные для понимания характера Чичикова биографические сведения приводит Н. Гоголь в романе «Мертвые души».
5. Авторская характеристика . Автор произведения выступает в качестве всезнающего комментатора. Он комментирует не только события, но и то, что происходит в душевном мире героев. Этим средством не может воспользоваться автор драматического произведения, поскольку его прямое присутствие не соответствует особенностям драматургии (частично выполняют его ремарки).
6. Характеристика героя другими действующими лицами . Это средство широко используется писателями.
7. Мировоззрение героя . У каждого человека есть свой взгляд на мир, свое отношение к жизни и людям, поэтому писатель для полноты характеристики героя освещает его мировоззрение. Характерный пример -Базаров в романе И.Тургенева «Отцы и дети», выражающий свои нигилистические взгляды.
8. Привычки, манеры . У каждого человека есть свои привычки и манеры, которые проливают свет на его личностные качества. Привычка учителя Беликова из рассказа А.Чехова «Человек в футляре» в любую погоду носить зонт и галоши, руководствуясь принципом «как бы чего не вышло», характеризует его как заскорузлого консерватора.
9. Отношение героя к природе . По тому, как человек относится к природе, к «братьям нашим меньшим» животным, можно судить о его характере, о его гуманистической сущности. Для Базарова природа- «не храм, а мастерская, а человек в пей работник». Иное отношение к природе у крестьянина Калиныча («Хорь и Калиныч» И.Тургенева).
10. Вещная характеристика . Пещи, окружающие человека, дают представление о его материальном достатке, профессии, эстетическом вкусе и многом другом. Поэтому писатели широко пользуются этим средством, придавая важное значение так называемым художественным деталям. Так, в гостиной помещика Манилова («Мертвые души» Н.Гоголя), мебель стоит несколько лет нераспакованной, а на столе лежит книга, раскрытая столько же лет на 14-ой странице.
11.Средства психологического анализа : сны, письма, дневники, раскрывающие внутренний мир героя. Сон Татьяны, письма Татьяны и Онегина в романе A.С.Пушкина «Евгений Онегин» помогают читателю понять внутреннее состояние героев.
12. Значащая (творящая) фамилия . Нередко для характеристики героев писатели используют фамилии или имена, которые соответствуют сущности их характеров. Большими мастерами создания таких фамилий были в русской литературе Н.Гоголь, М.Салтыков-Щедрин, А. Чехов. Многие из этих фамилий стали нарицательными: Держиморда, Пришибеев, Дерунов и др.
В современном литературоведении внятно различаются: 1) автор биографический - творческая личность, существующая во внехудоже-ственной, первично-эмпирической реальности, и 2) автор в его внутритекстовом, художественном воплощении.
Автор в первом значении - писатель, имеющий свою биографию (известен литературоведческий жанр научной биографии писателя, например четырехтомный труд С.А.Макашина, посвященный жизнеописанию М.Е.Салтыкова-Щедрина, и др.), создающий, сочиняющий другую реальность - словесно-художественные высказывания любого рода и жанра, претендующий на собственность сотворенного им текста.
В нравственно-правовом поле искусства широкое хождение имеют понятия: авторское право (часть гражданского права, определяющая юридические обязанности, связанные с созданием и использованием произведений литературы, науки и искусств); авторский договор (договор об использовании произведений литературы, науки и искусств, заключаемый обладателем авторского права); авторская рукопись (в текстологии-понятие, характеризующее принадлежность данного письменного материала конкретному автору); авторизованный текст (текст, на публикацию, перевод и распространение которого дано согласие автора); авторская корректура (правка гранок или верстки, которая выполняется самим автором по договоренности с редакцией или издательством); авторский перевод (вьшолненный автором оригинала перевод произведения на другой язык) и др.
С разной степенью включенности автор участвует в литературной жизни своего времени, вступая в непосредственные отношения с другими авторами, с литературными критиками, с редакциями журналов и газет, с книгоиздателями и книготорговцами, в эпистолярные контакты с читателями и т. д. Сходные эстетические воззрения приводят к созданию писательских групп, кружков, литературных обществ, других авторских объединений.
Понятие об авторе как лице эмпирико-биографическом и всецело ответственном за сочиненное им произведение укореняется вместе с признанием в истории культуры самоценности творческой фантазии, художественного вымысла (в древних же литературах описания часто принимались за несомненную правду, за то, что было или происходило на самом деле 1). В стихотворении, цитата из которого приведена выше, Пушкин запечатлел психологически сложный переход от восприятия поэзии как вольного и величавого «служенья муз» к осознанию искусства слова как определенного рода творческой работы. То был отчетливый симптом профессионализации литературного труда, характерный для русской словесности начала XIX в.
В устном коллективном народном творчестве (фольклоре) категория автора лишена статуса персональной ответственности за поэтическое высказывание. Место автора текста заступает там исполнитель текста -певец, сказитель, рассказчик и т.п. Долгие века литературного и тем более долитературного творчества представление об авторе с разной степенью открытости и отчетливости включалось в универсальное, эзотерически осмысляемое понятие Божественного авторитета, пророческой поучительности, медиативности, освященной мудростью веков и традиций 1 . Историками литературы отмечается постепенное возрастание личностного начала в словесности, едва заметное, но неотступное усиление роли авторской индивидуальности в литературном развитии нации 2 . Этот процесс, начиная с античной культуры и более отчетливо обнаруживая себя в эпоху Возрождения (творчество Боккаччо, Данте, Петрарки), главным образом связывается с исподволь намечавшимися тенденциями преодоления художественно-нормативных канонов, освященных пафосом сакральной культовой учительности. Проявление непосредственных авторских интонаций в поэтической словесности обусловливается прежде всего ростом авторитета задушевно-лирических, сокровенно-личностныхмотивов и сюжетов.
Авторское самосознание достигает апогея в эпоху расцвета романтического искусства, ориентированного на обостренное внимание к неповторимому и индивидуально-ценностному в человеке, в его творческих и нравственных исканиях, на живописание тайных движений, на воплощение мимолетных состояний, трудновыразимых переживаний человеческой души.
В широком значении автор выступает как устроитель, воплотитель и выразитель эмоционально-смысловой целостности, единства данного художественного текста, как автор-творец. В сакральном смысле принято говорить о живом присутствии автора в самом творении (ср. в стихотворении Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...»: «...Душа в заветной лире/Мой прах переживет и тленья убежит...»).
Отношения автора, находящегося вне текста, и автора, запечатленного в тексте, отражаются в трудно поддающихся исчерпывающему описанию представлениях о субъективной и всеведущей авторской роли, авторском замысле, авторской концепции (идее, воле), обнаруживаемых в каждой «клеточке» повествования, в каждой сюжетно-композиционной единице произведения, в каждой составляющей текста и в художественном целом произведения.
Вместе с тем известны признания многих авторов, связанные с тем, что литературные герои в процессе их создания начинают жить как бы самостоятельно, по неписаным законам собственной органики, обретают некую внутреннюю суверенность и поступают при этом вопреки изначальным авторским ожиданиям и предположениям. Л.Н.Толстой вспоминал (пример этот давно уже стал хрестоматийным), что Пушкин как-то одному из приятелей своих сознался: «Представь, какую штуку удрала со мной Татьяна! Она - замуж вышла. Этого я никак не ожидал от нее». И продолжал так: «То же самое и я могу сказать про Анну Каренину. Вообще герои и героини мои делают иногда такие штуки, каких я не желал бы: они делают то, что должны делать в действительной жизни и как бывает в действительной жизни, а не то, что мне хочется...»
Субъективная авторская воля, выраженная во всей художественной целостности произведения, повелевает неоднородно трактовать автора за текстом, признавая в нем в нераздельности и неслиянности эмпи-рико-бытовые и художественно-созидательные начала. Общепоэтическим откровением стало четверостишие А.А.Ахматовой из цикла «Тайны ремесла» (стихотворение «Мне ни к чему одические рати...»):
Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда, / Как желтый одуванчик у забора, / Как лопухи и лебеда.
Часто своеобразным калейдоскопически-центростремительным текстом становится усердно пополняемая современниками, а затем и потомками «копилка курьезов» - легенд, мифов, преданий, анекдотов о жизни автора. Повышенный интерес может быть привлечен к непроясненным любовным, семейно-конфликтным и другим сторонам биографии, а также к необычным, нетривиальным проявлениям личности поэта. А.С.Пушкин в письме к П.А.Вяземскому (вторая половина ноября 1825 г.) в ответ на сетования своего адресата по поводу «потери записок Байрона» заметил: «Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции.- Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок -не так, как вы - иначе».
Более конкретные «олицетворенные» авторские внутритекстовые проявления дают веские основания литературоведам внимательно исследовать образ автора в художественной литературе, обнаруживать различные формы присутствия автора в тексте. Эти формы зависят от родовой принадлежности произведения, от его жанра, но есть и общие тенденции. Как правило, авторская субъективность отчетливо проявляется в рамочных компонентах текста: заглавии, эпиграфе, начале и концовке основного текста. В некоторых произведениях есть также посвящения, авторские примечания (как в «Евгении Онегине»), предисловие, послесловие, образующие в совокупности своеобразный мета-текст, составляющий целое с основным текстом. К этому же кругу вопросов можно отнести использование псевдонимов с выразительным лексическим значением: Саша Черный, Андрей Белый, Демьян Бедный, Максим Горький. Это тоже способ построения образа автора, целенаправленного воздействия на читателя.
Пронзительнее всего автор заявляет о себе в лирике, где высказывание принадлежит одному лирическому субъекту, где изображены его переживания, отношение к «невыразимому» (В.А.Жуковский), к внешнему миру и миру своей души в бесконечности их переходов друг в друга.
В драме автор в большей степени оказывается в тени своих героев. Но и здесь его присутствие усматривается в заглавии, эпиграфе (если он есть), списке действующих лиц, в разного рода сценических указаниях, предуведомлениях (напр., в «Ревизоре» Н.В.Гоголя-«Характеры и костюмы. Замечания для господ актеров» и т. п.), в системе ремарок и любых других сценических указаний, в репликах в сторону. Рупором автора могут быть сами действующие лица: герои -резонеры (ср. монологи Стародума в комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль»), хор (от древнегреческого театра до театра Бертольда Брехта) и др. Авторская преднамеренность являет себя в общей концепции и сюжетосложении драмы, в расстановке действующих лиц, в природе конфликтного напряжения и т.д. В инсценировках классических произведений нередко появляются персонажи «от автора» (в кинофильмах по мотивам литературных произведений вводится закадровый «авторский» голос).
С большей мерой включенности в событие произведения выглядит автор в эпосе. Лишь жанры автобиографической повести или автобиографического романа, а также примыкающие к ним произведения с вымышленными героями, согретыми светом автобиографического лиризма, предъявляют автора до известной степени непосредственно (в «Исповеди» Ж.-Ж. Руссо, «Поэзии и правде» И.В.Гёте, «Былом и думах» А.И.Герцена, «Пошехонской старине» М.Е.Салтыкова-Щедрина, в «Истории моего современника» В.Г. Короленко и др.).
Наиболее же часто автор выступает как повествователь, ведущий рассказ от третьего лица, во внесубъектной, безличной форме. Со времен Гомера известна фигура всеведущего автора, знающего все и вся о своих героях, свободно переходящего из одного временного плана в другой, из одного пространства в другое. В литературе Нового времени такой способ повествования, наиболее условный (всезнание повествователя не мотивируется), обычно сочетается с субъектными формами, с введением рассказчиков, с передачей в речи, формально принадлежащей повествователю, точки зрения того или иного героя (так, в «Войне и мире» Бородинское сражение читатель видит «глазами» Андрея Болконского, Пьера Безухова). Вообще в эпосе система повествовательных инстанций может быть очень сложной, многоступенчатой, и формы ввода «чужой речи» отличаются большим разнообразием. Автор может передоверять свои сюжеты сочиненному им, подставному Рассказчику (участнику событий, хроникеру, очевидцу и пр.) или рассказчикам, которые могут быть, таким образом, персонажами собственного повествования. Рассказчик ведет повествование от первого лица; в зависимости от его близости/чуждости к кругозору автора, использованию той или иной лексики некоторые исследователи выделяют личного повествователя («Записки охотника» И.С.Тургенева) и собственно рассказчика, с его характерным, узорчатым сказом («Воительница» Н.С.Лескова).
В любом случае объединяющим началом эпического текста является авторское сознание, проливающее свет на целое и на все составляющие художественного текста. «...Цемент, который связывает всякое художественное произведение в одно целое и оттого производит иллюзию отражения жизни,- писал Л.Н. Толстой,- есть не единство лиц и положений, а единство самобытного нравственного отношения автора к предмету» 2 . В эпических произведениях авторское начало проступает по-разному: как авторская точка зрения на воссоздаваемую поэтическую реальность, как авторский комментарий по ходу сюжета, как прямая, косвенная или несобственно-прямая характеристика героев, как авторское описание природного и вещного мира, и т. д.
Образ автора как семантико-стилевая категория эпического и лиро-эпического произведения целеустремленно осмыслен В.В. Виноградовым в составе разработанной им теории функциональных стилей 2 . Образ автора понимался В.В. Виноградовым как главная и многозначная стилевая характеристика отдельно взятого произведения и всей художественной литературы как отличительного целого. Причем образ автора мыслился прежде всего в его стилевой индивидуализации, в его художественно-речевом выражении, в отборе и осуществлении в тексте соответствующих лексических и синтаксических единиц, в общем композиционном воплощении; образ автора, по Виноградову,- это центр художественно-речевого мира, обнаруживающий эстетические отношения автора к содержанию собственного текста.
Одна из них признает в диалоге с художественным текстом полное или почти полное всевластие читателя, его безусловное и естественное право на свободу восприятия поэтического произведения, на свободу от автора, от послушного следования авторской концепции, воплощенной в тексте, на независимость от авторской воли и авторской позиции. Восходя к трудам В. Гумбольдта, А.А.Потебни, эта точка зрения нашла свое воплощение в работах представителей психологической школы литературоведения XX в. А.Г.Горнфельд писал о художественном произведении: «Завершенное, отрешенное от творца, оно свободно от его воздействия, оно стало игралищем исторической судьбы, ибо стало орудием чужого творчества: творчества воспринимающих. Произведение художника необходимо нам именно потому, что оно есть ответ на наши вопросы: наши, ибо художник не ставил их себе и не мог их предвидеть <...> каждый новый читатель Гамлета есть как бы его новый автор...». Ю.И.Айхенвальд предлагал свою на этот счет максиму: «Никогда читатель не прочтет как раз того, что написал писатель».
Крайнее выражение обозначенной позиции заключается в том, что авторский текст становится лишь предлогом для последующих активных читательских рецепций, литературных перелицовок, своевольных переводов на языки других искусств и т. п. Осознанно или непреднамеренно оправдывается при этом самонадеянный читательский кате-горизм, безапелляционность суждений. В практике школьного, а подчас и специального филологического образования рождается уверенность в безграничной власти читателя над художественным текстом, тиражируется выстраданная М.И.Цветаевой формула «Мой Пушкин», и непроизвольно является на свет другая, восходящая к гоголевскому Хлестакову: «С Пушкиным на дружеской ноге».
Во второй половине XX в. «читателецентристская» точка зрения была доведена до своего крайнего предела. Ролан Барт, ориентируясь на так называемый постструктурализм в художественной словесности и филологической науке и объявляя текст зоной исключительно языковых интересов, способных приносить читателю главным образом игровое удовольствие и удовлетворение, утверждал, что в словесно-художественном творчестве «теряются следы нашей субъективности», «исчезает всякая самотождественность и в первую очередь телесная тождественность пишущего», «голос отрывается от своего источника, для автора наступает смерть». Художественный текст, по Р.Барту,- внесубъектная структура, и соприродный самому тексту хозяин-распорядитель - это читатель: «...рождение читателя приходится оплачивать смертью Автора». Вопреки своей самолюбивой эпатажности и экстравагантности, концепция смерти автора, развиваемая Р.Бартом, помогла сосредоточить исследовательское филологическое внимание на глубинных семантико-ассоциативных корнях, предшествующих наблюдаемому тексту и составляющих его не фиксируемую авторским сознанием генеалогию («тексты в тексте», плотные слои невольных литературных реминисценций и связей, архетипические образы и др.). Трудно переоценить роль читающей публики в литературном процессе: ведь от ее одобрения (путь молчаливого), возмущения или полного безразличия зависит судьба книги. Споры читателей о характере героя, убедительности развязки, символике пейзажа и пр.- вот лучшее свидетельство о «жизни» художественного сочинения. «Что касается до моего последнего произведения: «Отцы и дети», я могу только сказать, что стою сам изумленный перед его действием»,- пишет И.С.Тургенев П.В.Анненкову.
Но читатель заявляет о себе не только тогда, когда произведение завершено и предложено ему. Он присутствует в сознании (или подсознании) писателя в самом акте творчества, влияя на результат. Иногда же мысль о читателе оформляется как художественный образ. Для обозначения участия читателя в процессах творчества и восприятия используют различные термины: в первом случае - адресат (воображаемый, имплицитный, внутренний читатель); во втором - реальный читатель (публика, реципиент). Кроме того, выделяют образ читателя в произведении 2 . Здесь речь пойдет о читателе-адресате творчества, некоторых смежных проблемах (в основном на материале русской литературы XIX-XX вв.).
Художественный образ
Художественный образ - любое явление, творчески воссозданное автором в художественном произведении. Он представляет собой результат осмысления художником какого-либо явления, процесса. При этом художественный образ не только отражает, но, прежде всего, обобщает действительность, раскрывает в единичном, преходящем вечное. Специфика художественного образа определяется не только тем, что он осмысливает действительность, но и тем, что он создает новый, вымышленный мир. Художник стремится отобрать такие явления и так изобразить их, чтобы выразить свое представление о жизни, свое понимание ее тенденций и закономерностей.
Итак, «художественный образ - это конкретная и в то же время обобщенная картина человеческой жизни, созданная при помощи вымысла и имеющая эстетическое значение» (Л. И. Тимофеев).
Под образом нередко понимается элемент или часть художественного целого, как правило, такой фрагмент, который словно обладает самостоятельной жизнью и содержанием (например, характер в литературе, символические образы, как «парус» у М. Ю. Лермонтова).
Художественный образ становится художественным не потому, что списан с натуры и похож на реальный предмет или явление, а потому, что с помощью авторской фантазии преобразует действительность. Художественный образ не только и не столько копирует действительность, сколько стремится передать самое важное и существенное. Так, один из героев романа Достоевского «Подросток» говорил о том, что фотографии очень редко могут дать правильное представление о человеке, потому что далеко не всегда человеческое лицо выражает главные черты характера. Поэтому, например, Наполеон, сфотографированный в определенный момент, мог бы показаться глупым. Художник же должен отыскать в лице главное, характерное. В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» дилетант Вронский и художник Михайлов рисовали портрет Анны. Кажется, что Вронский лучше знает Анну, больше и глубже понимает ее. Но портрет Михайлова отличался не только сходством, но и той особенной красотой, которую смог обнаружить только Михайлов и которую не заметил Вронский. «Надо было знать и любить ее, как я любил, чтобы найти это самое милое ее душевное выражение», - думал Вронский, хотя он по этому портрету только узнал «это самое милое ее душевное выражение».
На разных этапах развития человечества художественный образ принимает различные формы.
Это происходит по двум причинам:
изменяется сам предмет изображения - человек,
изменяются и формы его отражения искусством.
Есть свои особенности в отражении мира (а значит и в создании художественных образов) художниками-реалистами, сентименталистами, романтиками, модернистами и т. д. По мере развития искусства меняется соотношение действительности и вымысла, реальности и идеала, общего и индивидуального, рационального и эмоционального и т. д.
В образах литературы классицизма, например, на первый план выдвигается борьба чувства и долга, причем положительные герои неизменно делают выбор в пользу последнего, жертвуя личным счастьем во имя государственных интересов. А художники-романтики, напротив, возвышают героя-бунтаря, одиночку, отвергшего общество или отвергнутого им. Реалисты стремились к рациональному познанию мира, выявлению причинно-следственных связей между предметами и явлениями. А модернисты объявили о том, что познать мир и человека можно лишь с помощью иррациональных средств (интуиция, озарение, вдохновение и т. д.). В центре реалистических произведений стоит человек и его взаимоотношения с окружающим миром, романтиков же, а потом и модернистов, интересует в первую очередь внутренний мир их героев.
Хотя создателями художественных образов являются художники (поэты, писатели, живописцы, скульпторы, архитекторы и т. д.), в каком-то смысле их сотворцами оказываются и те, кто эти образы воспринимает, то есть читатели, зрители, слушатели и т. д. Так, идеальный читатель не только пассивно воспринимает художественный образ, но и наполняет его своими собственными мыслями, ощущениями и эмоциями. Разные люди и разные эпохи раскрывают различные его стороны. В этом смысле художественный образ неисчерпаем, как и сама жизнь.
Художественные средства создания образов
Речевая характеристика героя :
- диалог – разговор двух, иногда более лиц;
- монолог – речь одного человека;
- внутренний монолог – высказывания одного человека, принимающие форму внутренней речи.
Подтекст – невысказанное напрямую, но угадываемое отношение автора к изображаемому, неявный, потаенный смысл.
Портрет – изображение внешности героя как средство его характеристики.
Деталь – выразительная подробность в произведении, несущая значительную смысловую и эмоциональную нагрузку.
Символ – образ, выражающий смысл какого-либо явления в предметной форме.
Интерьер – внутренняя обстановка помещения, среда обитания людей.
Портрет
может быть экспозиционным – развернутое описание, как правило, в начале повествования, и динамическим – детали внешнего облика как бы разбросаны по всему произведению.
Психологизм может быть прямым – внутренние монологи, переживания, и косвенным – мимика, жесты.
Помимо этих критериев, к образу персонажа относится окружающее пространство
.
Пейзаж – изображение незамкнутого пространства. Он нередко используется для описания внутреннего состояния героя (Н.Карамзин «Бедная Лиза») и для углубления понимания характера созданного персонажа (братья Кирсановы в «Отцах и детях» И.Тургенева).
Интерьер
– изображение замкнутого пространства. Он может иметь психологическую функцию, которая позволяет оценить предпочтения и особенности характера персонажа, интерьер помогает нам узнать социальный статус героя, а также выявить настроения эпохи времени, в котором происходит действие.
Поступки и поведение
персонажа (иногда, на первый взгляд, противоречащие его характеру) также влияют на создание полноценного образа. К примеру, Чацкий, не замечающий увлечения Софьи, в начале произведения нам непонятен и даже смешон. Но в дальнейшем мы понимаем, что автор таким образом раскрывает одну из главных черт героя – высокомерие. Чацкий на столько низкого мнения о Молчалине, что ему и в голову прийти не может сложившийся исход событий.
И последний (но не по значимости) критерий, влияющий на создание образа персонажа – деталь
.
Деталь художественная
(от франц. detail– подробность, мелочь) - выразительная подробность произведения, несущая значительную смысловую и идейно-эмоциональную нагрузку, отличающаяся повышенной ассоциативностью.
Данный художественный прием часто воспроизводится на протяжении всего произведения, что позволяет при дальнейшем прочтении ассоциировать деталь с определенным персонажем («лучистые глаза» княжны Марьи, «мраморные плечи» Элен и т.п.)
А.Б.Есин выделяет следующие виды деталей
: сюжетные, описательные, психологические.
Доминирование одного из перечисленных видов в тексте, задает определенный стиль всему произведению. «Сюжетность» («Тарас Бульба» Гоголя), «описательность» («Мертвые души»), «психологизм» («Преступление и наказание» Достоевского).Однако преобладание одной группы деталей, не исключает другие в пределах одного произведения.
Л.В.Чернец, рассуждая о детали, пишет: «Любой образ воспринимается и оценивается как некая целостность, хотя бы он был создан с помощью одной-двух деталей».
1. Добин, Е.С. Сюжет и действительность; Искусство детали. – Л. : Советский писатель, 1981 . – 432 с.
2. Есин, А.Б. Психологизм русской классической литературы: учебное пособие. – М.: Флинта, 2011. – 176 с.
3. Кормилов, С.И. Интерьер // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. А.Н. Николюкин. – М.: 2001. – 1600 с.
4. Скиба, В.А., Чернец, Л.B. Образ художественный // Введение в литературо-ведение. – М.,2004. – с.25-32
5. Чернец, Л.В., Исакова, И.Н. Теория литературы: Анализ художественного произведения. – М., 2006. – 745 с.
6. Чернец, Л.В. Персонаж и характер в литературном произведении и его кри-тических интерпретациях // Принципы анализа литературного произведения. – М.: МГУ, 1984. – 83 с.
Всякая книга кем‑то рассказана. Это так очевидно, что мы почти никогда об этом не помним. А между тем тот, кто рассказывает, повествует, излагает, - всегда перед читателем. Он может вплотную подойти к автору, слиться с ним, а может полностью отделиться от него, стать совсем другим лицом.
Вероятно, вам приходилось слышать, как разные люди рассказывают одну и ту же историю. В этом случае история не только звучит по‑разному, но в каждом новом пересказе обретает новый смысл. Фабула (см. Сюжет и фабула) сохраняется - обновляется тон. А рассказчик, повествователь - это носитель тона.
Русские писатели-классики раскрыли широкий спектр возможностей рассказчика: от «обрамляющего» условного рассказчика И. С. Тургенева до гримасничающих масок Н. В. Гоголя; от простодушного Петра Андреевича Гринева («Капитанская дочка») до нервного, захлебывающегося желчью «парадоксалиста» («Записки из подполья» Ф. М. Достоевского), от холода страстного печоринского «журнала» («Герой нашего времени») до эпического в своей простоте повествования Ивана Северьяныча Флягина («Очарованный странник» Н. С. Лескова). Рядом с этими виртуозами И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов на первый взгляд кажутся совершенно равнодушными к проблеме рассказчика, но это ложное впечатление: у них тоже присутствует образ рассказчика, и это, быть может, еще более тонкие и сложные случаи. Дидактическое, наставническое начало Толстого и просветительское начало Чехова создают эффект прямого разговора с читателем. Кажется, что они, как во многих случаях и Тургенев, пренебрегают оттенками художественного смысла, возникающими от взаимодействия образа повествователя с образами героев произведения. Но они вовсе не пренебрегают, а полностью вбирают, подчиняют эти оттенки, создавая таким образом многослойную, глубинную смысловую перспективу произведения. Яркий образ рассказчика встает перед читателями в трилогии Л. Н. Толстого: «Детство», «Отрочество», «Юность». Чехов же, будучи великим и тонким мастером «объективного» рассказа, оставил нам непревзойденные в своей классической ясности образцы повествования, доверенного рассказчику: «Скучную историю», «Ариадну», «Человека в футляре», «Дом с мезонином».
Выбор между рассказом от первого лица или от третьего - первый шаг любого писателя. Известно, что «Преступление и наказание» Достоевского сначала было начато как внутренний монолог Раскольникова и переход к рассказу от третьего лица придал повествованию новый смысл. Ведь не случайно у Достоевского повествователи - это не активно действующие персонажи сюжета, а, как правило, сторонние свидетели происходящего. Правда, каждому из главных героев хоть однажды да приходится выступать в роли рассказчика, своего рода автора вставных фабул, как правило, идеологически осмысленных и художественно завершенных. Вспомним хотя бы рассказы Мышкина о смертной казни и о бедной Мари, «Легенду о Великом Инквизиторе» Ивана Карамазова, сон Версилова о золотом веке… Но все же основную повествовательную нагрузку несет герой-рассказчик. Способы ввода повествователя многообразны (дневники, письма, мемуары, записки, сказ и т. д.).
Всякие «найденные» рукописи, письма, записки, дневники приближают к документальности, архивности, невыдуманности (мнимой, конечно), как воздух нужной писателю для создания впечатления достоверности, правдивости изображаемого и рассказываемого. Иногда бывает необходимо создать как раз обратное впечатление: таинственности, двусмысленности рассказываемого (этого добивается, например, Р. Л. Стивенсон во «Владетеле Балантрэ»). Иногда рассказчик простодушен, наивен и ему не совсем ясен смысл собственного рассказа. В результате вовлекается в процесс осмысления сам читатель. Он вынуждается творческой волей автора не к пассивному восприятию, но к активному соучастию в событии рассказывания. Часто этот способ используется в детективах.
Создание образа рассказчика сопряжено с применением таких стилевых форм, как сказ и стилизация, с использованием так называемой словесной маски (например, у Н. В. Гоголя - Рудый Панько в «Вечерах…», у М. Горького - старуха Изергиль в одноименном рассказе, у М. Ю. Лермонтова - Максим Максимыч, у М. М. Зощенко - безымянный рассказчик: «Аристократки», «Бани» и др.). Часто словесная маска находится в глубокой противоположности с истинным лицом автора, как у Зощенко, но тем сильнее художественный эффект. Совершенно недопустимо отождествлять реального автора с образами рассказчика, повествователя. При таком отождествлении пропадает эффект объемности, присущий настоящему искусству слова, произведение теряет глубину, сужается смысл, обедняется содержание рассказа.
Первый интереснейший опыт создания образа автора в русской литературе принадлежит А. С. Пушкину. В его романе «Евгений Онегин» образ автора почти равнозначен Онегину, Татьяне и Ленскому. Пушкин раздвигает границы литературы. Он учит свободе и необходимости переходов из реальной жизни в искусство. Иначе говоря, создавая образ автора, Пушкин закладывал основы реализма в русской литературе. Он демонстрирует (и опять в нашей литературе впервые) многообразие способов авторского существования в пределах произведения и возможности, вытекающие из этого многообразия. Это его открытие, как и множество других, было усвоено, понято, развито и обогащено последующей литературой.
